которыхъ цѣнитъ въ соотвѣтствіи своему народному духу и вкусу. На языкѣ и характерѣ народа мы можемъ основывать надежды на все. Что касается чувства романтизма (czucia romantyczności) (если читатель захочетъ понимать его въ томъ смыслѣ, какъ я старался развить), то больше я не позволю себѣ никакихъ замѣчаній: это значило бы вычеркивать (wykreślać) власть мышленія, предлагать правила чувству; образъ его лежитъ въ природѣ, читать которую никто ни отъ кого не научится“. Въ высшей степени знаменитый отказъ отъ „правилъ“, регулирующихъ чув-ство! Во всякомъ случаѣ, и романтическая поэзія должна быть у поляковъ своя, основанная на національномъ на національномъ характерѣ. Къ опредѣленію ея и переходить Бродзинскій.
„Какъ поляки христіане, не станемъ искать романтическаго выраженія въ религіи, въ тѣхъ мрачныхъ ужасахъ, въ которыхъ германскіе народы выразили свое религіозное чувство, но будемъ уважать въ религіи болѣе мягкія и гуманныя чувства, какими былъ проникнутъ ея святой Законодатель, какія должны вытекать изъ ея наставленій, какія видѣли въ ней и наши предки. Какъ поляки, привязанные душой къ землѣ отцовъ, не будемъ искать для того, чтобы вспомнить о предкахъ, примѣровъ въ рыцарской поэзіи среднихъ вѣковъ, но будемъ рисовать ихъ мирными рыцарями, поглощенными заботами о благѣ родины, живущими плодами земледѣлія, а вовсе не укрывающимися, какъ орлы, въ скалахъ, и не бросающимися изъ своихъ гнѣздъ, какъ орлы же, на поиски добычи въ ближайшихъ равнинахъ, — и боролись они не ради славы своихъ дамъ, но на благо своей земли. Теперь особенно мы живемъ въ вѣкъ, исполненный воспоминаній. Удивительныя судьбы нашей родины представляютъ великое поприще для поэзіи. Нашъ романтизмъ заключается въ нашихъ былыхъ городахъ, площадь которыхъ покрыла уже черная пашня, въ печальныхъ замкахъ, въ которыхъ нѣкогда жили наши короли, икъ стѣнамъ которыхъ теперь крестьяне прислоняютъ свои крыши; онъ состоитъ въ столицѣ, гдѣ теперь на отдѣльной землѣ спятъ двѣ возлюбленныя семьи нашихъ королей и столько рыцарей; въ Сивиллѣ (бесѣдкѣ Сивиллы, въ Пулавахъ, о которой говорилъ и ксендзъ Вороничь), гдѣ сохранились отъ истребленія жалкіе остатки нашего блестящаго прошлаго; въ могилахъ рыцарей, которыя разбросаны повсюду среди нашихъ полей, и въ рыцарствѣ, которое, по примѣру Энея, покинуло уничтоженную Трою, не для осно-
