еще сохраняетъ для него свою цѣну. Однако, въ декабрѣ 1819 года на ряду съ „Демосѳеномъ“ и „Картофелемъ“ онъ сочиняетъ уже нѣчто совсѣмъ новое: „двѣ коротенькія баллады“. Кромѣ того, „Демосѳенъ“ пишется со скукой, насильственно, „Картофель“ совсѣмъ забрасывается. Все это признаки новаго направленія, которое понемногу овладѣваетъ творчествомъ Мицкевича. Такимъ образомъ, свидѣтельство о вліяніи Марыли можно было бы отнести къ лѣту 1819 года. Но, съ такой же вѣроятностью, его можно отнести и къ 1820 году. Дѣло въ томъ, что переворотъ въ литературныхъ вкусахъ Мицкевича наступилъ вовсе не такъ неожиданно, какъ можно было бы думать по вышеприведеннымъ его словамъ. Напротивъ, мы имѣемъ дѣло съ постепеннымъ, органическимъ развитіемъ, которое можно прослѣдить на всѣхъ стадіяхъ духовной жизни великаго литовскаго поэта,— съ эволюціей, но не съ революціей.
Какъ же провелъ Мицкевичъ эти недѣли въ Тугановичахъ около Марыли? „ѣда, охота, созерцаніе красотъ, слушаніе, играніе, дѣланіе (działanie), разговариваніе даже о (масонахъ) съ тетеревами (т.-е. пожилыми и богатыми помѣщиками, „зубрами“ по нашей новѣйшей терминологій), составленіе плановъ, смѣхъ до того, что животики надорвешь, распѣваніе революціонныхъ пѣсенъ, цѣлой толпой, иногда силинъ, огорченіе (по полученіи письма Ежа); вотъ краткій обзоръ каникулъ“. Такъ въ шутливомъ тонѣ, нарочно подбирая имена существительныя на -аніе и -еніе, Мицкевичъ разсказываетъ еще лѣтомъ 1819 года самому Ежовскому о своей жизни въ Тугановичахъ. Такъ же приблизительно онъ описываетъ свое лѣто тому же пріятелю еще въ октябрѣ. Но уже здѣсь слышится намекъ на что- то другое, о чемъ онъ не хочетъ говорить: „я разскажу кое - что о томъ, что было въ вакаціонное время, нотабене только въ отношеніи литературы“. Что означаетъ это ограниченіе? Въ томъ же письмѣ другой намекъ: „Теперь... очень тяжело мнѣ писать это несчастное теперь. Всѣ надежды и всѣ планы исчезли. Вѣрь мнѣ, что, несмотря на оскорбленіе моего собственнаго самолюбія, гораздо больше я страдалъ оттого, что не могу тебѣ помочь“. Въ связи съ лѣнимъ письмомъ (огорченіе по поводу письма Ежовскаго) какіе-то намеки на печаль Ежовскаго (не былъ ли онъ влюбленъ въ Марылю), на уколы самолюбію самого Мицкевича. Это еще
