Онъ на ровъ, на эти камни смотритъ, на лицѣ на блѣдномъ потъ стираетъ и киваетъ грустно головою, точно хочетъ молвить: „знаю, знаю“. Онъ беретъ ребеночка на руки, дикою усмѣшкою смѣется и молитвы про себя бормочетъ, возврашаясь до - дому поспѣшно“.
Въ этой длинной балладѣ, гдѣ въ угоду романтизму слуга смѣется дикою усмѣшкой, и „бѣдная Лиза“ топится въ угоду чувствительности, отдана дань и народности, какъ ее понималъ тогдашній романтизмъ. Тема обычная для Мицкевича въ эту пору его несчастливой любви: измѣна, на этотъ разъ со стороны мужчины. Никакой публицистической нотки въ этой балладѣ, конечно, не было. „Наблюдая жизнь народа, Мицкевичъ увидѣлъ въ немъ одинъ роковой недостатокъ“ и т. д. (т.-е. женское безправіе): такъ говорить Ст. Здзярскій въ своемъ анализѣ "Рыбки“. Кажется, трудно быть болѣе далекимъ отъ пониманія тогдашняго настроенія поэта, котораго мучила и занимала тогда исключительно проблема любви, а вовсе не положеніе женщины въ народѣ и т. под. отвлеченные вопросы, на которые никакихъ намековъ нѣтъ ни въ его письмахъ, ни въ другихъ матеріалахъ. Мицкевича возмущало крѣпостное право и положеніе въ немъ женщины, но неужели эта баллада должна что-нибудь доказать? Это былъ обычный народный мотивъ о невѣрной любви, о проклятіи покинутой, которое превращаетъ обидчика въ камень. Но „орнаменты поэтъ искалъ въ своей памяти“ (dziarski), и къ народной легендѣ онъ прибавляетъ еще другую: о превращеніи покинутой дѣвушки въ рыбку; не довольствуясь этимъ, онъ присоединяетъ еще новый мотивъ: превращеніе рыбки въ русалку (съ рыбьимъ хвостомъ), которая кормить грудью своего ребенка. Этотъ послѣдній мотивъ тоже не чуждь народной поэзіи; Ст. Здзярскій приводить цѣлый рядъ этнографическихъ записей (между прочимъ, изъ Литвы и Бѣлоруссіи), въ которыхъ выступаетъ тотъ же самый мотивъ кормленія ребенка грудью утопленницы. Но именно сравненіе этихъ записей съ балладой Мицкевича обнаруживаеть отношеніе этого послѣдняго къ живымъ струямъ народной поэзіи. Царевичъ женился на бѣдной сироткѣ, разсказываетъ широко распространенная сказка, а братъ ея превратился въ барана или вола; когда царевичъ однажды уѣхалъ изъ дому, жена его родила сына, но злая вѣдьма позавидовала счастью сиротки, утопила ее, а дочь свою одѣла въ ея одежды. Вѣдьмина дочь не могла кормить ребенка, груди ея были пусты, но волъ ежедневно
