Страница:Адам Мицкевич.pdf/476

они другъ друга съ недавняго времени, но знали коротко и были уже нѣсколько дней друзьями». Взаимное признаніе, интересъ другъ къ другу, но не настоящая дружба: вотъ что, мнѣ кажется, соединяло поэтовъ. Мицкевичъ не терпѣлъ около себя геніальныхъ соперниковъ (какъ впослѣдствіи Словацкаго): онъ былъ гордъ и властолюбивъ. А Пушкинъ едва ли съ легкимъ сердцемъ внималъ хору похвалъ, расточавшихся Мицкевичу въ ущербь ему, съ которымъ друзья, конечно, не прочь были свести счеты хотя бы этимъ косвеннымъ способомъ. «Въ самомъ дѣлѣ, по образованности, по многосторонней учености Мицкевича Пушкинъ не могъ сравнивать себя съ нимъ, и сознаніе въ томъ дѣлаетъ величайшую честь уму нашего поэта». Такія рѣчи ( К. Полевого) Пушкину, вѣроятно, приходилось выслушивать нерѣдко. Біографъ М. П. Погодина, Барсуковъ, разсказываетъ (II 305), «что въ то время, когда «Вѣстникъ Европы» Каченовскаго на своихъ страницахъ топталъ въ грязь нашу народную славу, Пушкина, въ то же время и тотъ же «Вѣстникъ Европы» почтительно расшаркивался передъ польскимъ писателемъ. Г. Мицкевичъ, читаемъ тамъ, находится теперь въ Москвѣ. Имѣемъ достовѣрное свѣдѣніе, что сей достойный любимецъ польской публики будущею весною отправится за границу освѣжить прекрасный талантъ свой поэтическимъ воздухомъ Европы» ( 1829, № 6, стр. 174). Это, дѣйствительно, было обидно лично для Пушкина и оскорбительно для его народнаго самолюбія. Но и помимо этого: между Пушкинымъ и Мицкевичемъ была болѣе глубокая рознь. Вѣдь Пушкинъ былъ такимъ же націоналистомъ въ глубинѣ души, какимъ былъ и Мицкевичъ. Слова о «русскомъ морѣ» вылились у него искренно, его благодарность Богу за всю ту исторію, которую онъ далъ Россіи, совершенно исключала ту постановку польскаго вопроса, которой требовалъ Мицкевичъ. Мнѣ кажется, что самое основательное, что было написано до сихъ поръ объ отношеніяхъ между двумя поэтами, принадлежитъ все - таки Спасовичу, и всецѣло справедливо его замѣчаніе: «если бы дошло до совершенно откровеннаго разговора съ Мицкевичемъ по польскому вопросу, то неизбѣжно Пушкинъ выразилъ бы то, что составляетъ основу «Бородинской Годовщины» и «Клеветникамъ Россіи» (Спасовичъ, Сочиненія VIII, 81). Я прибавлю къ этому, что такъ высказались бы и кн. Вяземскій, и Жуковскій, и М. П. Погодинъ. Мицкевичъ это чувствовалъ, можетъ быть, и зналъ, и потому при личныхъ