Страница:Адам Мицкевич.pdf/579

«Положимся на Провидѣніе!» Но онъ былъ очень печаленъ и, разставаясь съ Одынцомъ, прибавилъ: «опять я буду одинъ, какъ перстъ» и быстро вышелъ изъ комнаты. Послѣ печальной разлуки съ Одынцомъ Мицкевичъ въ уныломъ настроеніи возвращался черезъ Симплонъ въ Италію. Въ Миланѣ онъ нашелъ не много веселаго. Генріетта Анквичъ была нездорова. Поэтъ безпокоился за нее, негодовалъ на безсердечное отношеніе родителей къ дѣвушкѣ. «Мать замучитъ ее излишней заботливостью, а отецъ удивительной холодностью; не повѣришь, какъ таскали ее по озерамъ и горамъ», писалъ онъ Одынцу. Произошло ли здѣсь какое -нибудь объясненіе со старымъ графомъ, мы не знаемъ. Однако сообщеніе Мицкевича въ письмѣ (19 ноября) къ Одынцу, прекрасно понимавшему намеки его: «Я покинулъ Миланъ больной и удрученный. Но приходится смириться съ предназначеніемъ. Mon parti est pris», - это сообщеніе едва ли можно понять иначе, какъ намекъ на неудачу. Разрыва съ Анквичами не было: напротивъ, они просили поэта подыскать для нихъ квартиру въ Римѣ, куда они вернулись въ концѣ ноября. Позднѣйшія встрѣчи съ этой семьей, по свидѣтельству Владислава Мицкевича (II, 137), происходили уже «на обычной почвѣ салоннаго знакомства». И въ это самое время онъ получаетъ «послѣднее письмо» отъ Марыли. Въ іюнѣ изъ Рима онъ послалъ ей и ея матери четки, освященныя папой. Ихъ долженъ былъ передать Домейко, родственникъ Верещаковъ, и лишь 31 окт. 1830 года онъ выполнилъ порученіе Мицкевича. Марыля отвѣчала письмомъ, которое было послано въ конвертѣ съ адресомъ, написаннымъ чужой рукой. Какимъ голосомъ съ того свѣта должно было показаться это письмо съ выраженіемъ все тѣхъ же застывшихъ, однообразныхъ чувствъ поэту, который за эти восемь лѣтъ такъ много пережилъ, такъ много видѣлъ новаго, столько любилъ. Любовь къ Марылѣ уже давно должна была выродиться въ любовь воображенія, а она была все та же, несмѣлая и сантиментальная. «Съ нашей разлуки, писала Марыля, я ни разу не рѣшилась написать тебѣ. А теперь, подъ вліяніемъ Жеготы, рѣшаюсь приписать нѣсколько словъ къ его письму и поблагодарить тебя за четки, которыя ты такъ любезно прислалъ. Я думаю, что шумная жизнь (wielki świat) стерла съ твоей памяти твою старую знакомую, а твой образъ всегда стоитъ передъ моей душой; каждое слово, которое я слышала изъ твоихъ устъ, до