Страница:Адам Мицкевич.pdf/80

въ продолженіе многихъ лѣтъ всякій разъ, когда онъ писалъ стихи, онъ чувствовалъ около себя чопорную и холодную, какъ мраморъ, фигуру и лицо Боровскаго, который безъ всякаго состраданія къ риѳмѣ или гармоніи стиха, съ неумолимой суровостью Миноса, преслѣдовалъ каждую нелогическую мысль, каждое неясное выраженіе, каждое некстати употребленное слово. Онъ былъ благодаренъ Боровскому за то, что тотъ „научилъ его чувствовать и цѣнить неисчерпаемыя красоты и богатство языка, заключающіяся въ переводѣ Тасса (Петра) Кохановскаго, а особенно въ поэзіи Трембецкаго“. Такимъ образомъ, лишь выработкой строгости къ внѣшней формѣ Мицкевичъ чувствовалъ себя обязаннымъ Боровскому, другими словами, лишь въ области ложноклассической версификаціи, придирчивой къ тонкостямъ употребленія словъ и риѳмъ, Мицкевичъ признавалъ извѣстный авторитеть своего профессора. Направленіе его поэзіи сложилось внѣ опредѣленныхъ литературныхъ вліяній, хотя и здѣсь чувствуется воздѣйствіе взглядовъ Боровскаго или, вѣрнѣе, духа времени, которому подчинился и Боровскій. Врядъ ли можно говорить о непосредственномъ вліяніи Лелевеля на Мицкевичастудента. Мы знаемъ, что ему импонировали смѣлая и оригинальная личность молодого профессора, его самостоятельность въ сужденіяхъ и независимость отъ виленскихъ литературныхъ вкусовъ. Когда Лелевель переѣхалъ въ Варшаву, то именно къ нему обратился Мицкевичъ, задумавъ напечатать свой первый эстетико - литературный очеркъ, который нѣсколько расходился съ воззрѣніями виленскаго литературнаго ареопага. Но тогда же, т.-е. уже въ 1818 г., Мицкевичъ отмѣчалъ, что лично онъ неизвѣстенъ Лелевелю. Слѣдовательно, того настоящаго вліянія, коTopoe оказывается возможнымъ лишь при непосредственныхъ отношеніяхъ между профессоромъ и студентомъ, въ данномъ случаѣ не было. О другихъ профессорахъ нечего и говорить; у нѣкоторыхъ изъ нихъ Мицкевичъ долженъ былъ держать экзамены, но въ умственной жизни его они, повидимому, не сыграли никакой роли. А вѣдь молодой поэтъ былъ въ томъ счастливомъ положеніи, что въ домѣ молодого Малевскаго, сына ректора, съ которымъ онъ довольно близко сошелся уже въ первые годы студенчества, онъ могъ встрѣчаться болѣе или менѣе запросто съ различными профессорами. Между тѣмъ изъ устъ Домейки мы узнаемъ, что Мицкевичъ „не любилъ университетскихъ каѳедръ,