сломить. Передъ отъѣздомъ Мицкевичъ привелъ въ порядокъ свои дѣла, пересмотрѣлъ свои бумаги, точно уже не разсчитывая вернуться домой, а одной знакомой онъ замѣтилъ, что, если бы онъ умеръ, то его дѣтямъ въ матеріальномъ отношеніи было бы только лучше. Впрочемъ, никакого мистическаго значенія ни этимъ распоряженіямъ, ни загадочнымъ фразамъ, которыя бросалъ Мицкевичъ, нельзя придавать. Въ это самое время онъ подалъ новое прошеніе о принятіи его во французское подданство, а сына Іосифа онъ оставлялъ у Залѣсскихъ только «до своего возвращенія». Но мистицизмъ, всегда присущій Мицкевичу, не давалъ ему покоя: теперь онъ постоянно видѣлъ вѣщіе сны, которые толковалъ на основаніи самыхъ обычныхъ жизненныхъ встрѣчъ и разговоровъ. Просто само благоразуміе велѣло привести дѣла въ порядокъ передъ отъѣздомъ.
11 сентября Мицкевичъ двинулся въ путь въ сообществѣ нѣсколькихъ поляковъ, ѣдущихъ въ Турцію для вступленія въ казацкіе полки. Въ Константинополѣ онъ поселился въ монастыpѣ св. Лазаря въ Галатѣ и сталъ дѣлать визиты. Въ столицѣ Турціи было много поляковъ, и опять кипѣли партійные счеты, аристократическія самолюбія и т. п. Много причудъ, сплетенъ сложилось въ этой странной средѣ; говорили, что Мицкевичъ пріѣхалъ организовать какіе- то еврейскіе легіоны, что онъ долженъ поправить (reperować) дѣла Чарторыйскихъ. «Противъ Садыка паши (Чайковскаго) велась сложная интрига, которая огорчала Мицкевича: дѣло началось такъ хорошо, а потомъ приняло такой печальный оборотъ», жалуется сынъ поэта (IV. 434). Уже 20 октября 1855 года Мицкевичъ былъ измученъ всѣмъ происходившимъ и нуждался въ отдыхѣ; живя въ шатрѣ въ Бургасѣ, куда онъ ѣздилъ по дѣламъ польскаго легіона, онъ простудился. И, казалось, онъ уже какъ - то сторонился отъ партійной суеты; оригинальный и прекрасный Константинополь зачаровалъ его, и онъ бродилъ по городу, припоминая «маленькія улицы своего родного литовскаго городка». Между тѣмъ въ Константинополѣ свирѣпствовала холера. Мицкевичъ замышлялъ ѣхать въ Сербію и ждалъ для этого подходящей погоды. Ночью съ 18 на 19 ноября опъ написалъ два письма политическаго содержанія по поводу польскихъ военныхъ организацій на Востокѣ. «Съ этого времени, говоритъ его спутникъ, онъ часто бывалъ погруженъ въ себя; почти каждую ночь онъ просыпался и много говорилъ о Польшѣ или домашнихъ
