будет possessor naturalis, напр., супруг, получивший вещь по дарению от другого супруга[1]. Впрочем, деление это на possessio civilis и naturalis не имеет никакого практического значения и не служит лучшему выяснению самой природы владения[2].
Римские юристы не определяют смысла этих выражений; в науке же в понимании их крайнее разногласие уже со времен глоссаторов. Принятое нами воззрение впервые было высказано Бурхарди (Archiv f. civ. Prax. Bd. 20, 2), затем признано с некоторыми оговорками Вангеровым (Pandect. 1 § 199 Anm.), Брунсом (Besitz. р. 25) и др. Савиньи (cit. § 7) считал possessio civilis за possessio ad usucapionem, а под possessio naturalis он разумел прежде всего poss. ad interdicta, а во-вторых — простое detentio. Из новейших воззрений см. Дернбурга (Pand. 1 § 175).
Так как владение состоит из двух элементов — фактического господства над вещью и воли собственника, то все лица, за которыми не признавалось воли, animus, вполне или отчасти, не могли приобретать владения, владеть, или были ограничены в этой возможности. Поэтому не могли бы, по общему правилу, владеть юридические лица[3], безумные[4], дети моложе семи лет[5]. Но положительное право предоставляет приобретать владение и владеть за лиц, неспособных иметь волю, их представителям[6].
Помимо сказанного, для детей было признано, в их интересе, важное исключение из правила, а именно: в случае передачи вещи ребенку, он получает ее во владение (L. 3 С. 7, 32 ср. L. 32 § 2 D. 41, 2), хотя сознательной воли на владение в нем и не признано (см. Азаревич. Опека и попечительство, стр. 40—43). Но, конечно, захват ребенком чужой вещи не имеет юридического значения, а рассматривается как игра.
Несовершеннолетние, вышедшие из детства, могли приобретать и отправлять владение при участии опекуна[7].
