индивида в жизненных благах, участии, определенном правовым порядком (Dernburg. Pand. I, p. 86, 87). Но дело в том, что по господствующему воззрению, право в субъективном смысле понимается не в том смысле, чтобы воля выражалась, а в том, что воля может быть, в силу положений объективного права, выражена (Wollendürfen, Windscheid. Pand. I § 37, 49, p. 3; cp. Brinz. Pand. B. I p. 65, изд. 2). Касательно же реального выражения хотения за малолетнего, безумного, может хотеть другое лицо, представитель (cp. Zrodlowski. Privatr. 2, p. 167—169).
Пособия: Savigny: System d. heut. röm. R. Bd. I, § 6. Unger: Oester. Privatr. Bd., I p. 1—5. Zrodlowski: D. röm. Privatr. Bd. I. § 2.
В основу определения понятия гражданского права, в отличие от публичного, большинство современных цивилистов кладут слова Ульпиана: «publicum jus est, quod ad statum rei Romanae spectat, privatum, quod ad singulorum utilitatem: sunt enim qtlaedam publice utilia, quaedam privatim» (L. I, § 2 D. 1, 1)[1] т. е. нормы гражданского права предназначены защищать частные интересы, а нормы публичного права — публичные интересы. Определение Ульпианом гражданского или частного права (jus civile, jus privatum) выходит из противоположения лица и государства[2], индивидуального существования человека и идеи общества и, согласно этому, из противоположения интересов частных лиц и интересов общества. Отсюда и обычное в учебниках определение гражданского права, как системы положительных норм, определяющих частные права каждого лица в гражданском обществе[3].
В государственном общежитии можно отличить среду частного индивидуального быта человека и сферу публичную, общих дел. Первый быт характеризуется частными, индивидуальными интересами, обособленными от интересов других людей, второй — интересами общими. Насколько положительное право определяет отношения частного быта, оно — право частно-гражданское, а сами эти отношения становятся
