уйдетъ. Вѣдь, я шутить не люблю, а такъ прямо и сказалъ:—съѣмъ. Боюсь, какъ бы онъ не околѣлъ со страху, пока я къ вамъ летаю… Что же, самъ виноватъ!
Запищали всѣ комары, зажужжали и долго спорили, какъ имъ быть съ невѣжей-медвѣдемъ. Никогда еще въ болотѣ не было такого страшнаго шума. Пищали, пищали, и рѣшили—выгнать медвѣдя изъ болота.
— Пусть идетъ къ себѣ домой, въ лѣсъ, тамъ и спитъ. А болото наше… Еще отцы и дѣды наши вотъ въ этомъ самомъ болотѣ жили.
Одна благоразумная старушка Комариха посовѣтовала, было, оставить медвѣдя въ покоѣ: пусть его полежитъ, а когда выспится,—самъ уйдетъ; но на нее всѣ такъ накинулись, что бѣдная едва успѣла спрятаться.
— Идемъ, братцы!—кричалъ больше всѣхъ Комаръ Комаровичъ.—Мы ему покажемъ… да!
Полетѣли комары за Комаромъ Комаровичемъ. Летятъ и пищатъ, даже самимъ страшно дѣлается. Прилетѣли, смотрятъ, а медвѣдь лежитъ и не шевелится.
— Ну, я такъ и говорилъ: умеръ, бѣдняга, со страху!—хвастался Комаръ Комаровичъ.—Даже жаль немножко, вонъ какой здоровый медвѣдище…
