— Боже избави!—сказала фрейлина.
— А дешевле нельзя!—отвѣчалъ свинопасъ.
— Ну, что онъ сказалъ?—спросила принцесса.
— Право и передать нельзя!—отвѣчала фрейлина.—Это ужасно!
— Такъ шепни мнѣ на ухо!
И фрейлина шепнула принцессѣ.
— Вотъ невѣжа!—сказала принцесса и пошла было, но… бубенчики зазвенѣли такъ мило:
Ахъ, мой милый Августинъ,
Все прошло, прошло, прошло!
— Послушай!—сказала принцесса фрейлинѣ.—Пойди, спроси, не возьметъ-ли онъ десять поцѣлуевъ моихъ фрейлинъ?
— Нѣтъ, спасибо!—отвѣтилъ свинопасъ.—Десять поцѣлуевъ принцессы или горшочекъ останется у меня.
— Какъ это скучно!—сказала принцесса.—Ну, придется вамъ стать вокругъ меня, чтобы никто не увидалъ насъ!
Фрейлины обступили ее и растопырили свои юбки; свинопасъ получилъ десять принцессиныхъ поцѣлуевъ, а принцесса—горшочекъ.
Вотъ была радость! Цѣлый вечеръ и весь слѣдующій день горшочекъ не сходилъ съ очага, и въ городѣ не осталось ни одной кухни, отъ камергерской до кухни простого сапожника, о которой бы онѣ не знали, что́ въ ней стряпалось. Фрейлины прыгали и хлопали въ ладоши.
— Мы знаемъ, у кого сегодня сладкій супъ и блинчики! Мы знаемъ, у кого каша и свиныя котлеты! Какъ интересно!
— Еще бы!—подтвердила оберъ-гофмейстерина.
— Да, но держите языкъ за зубами, я, вѣдь, императорская дочка!
— Помилуйте!—сказали всѣ.
А свинопасъ (то-есть принцъ, но для нихъ-то онъ былъ, вѣдь, свинопасомъ) даромъ времени не терялъ и смастерилъ трещотку; когда ею начинали вертѣть по воздуху, раздавались звуки всѣхъ вальсовъ и полекъ, какіе только есть на бѣломъ свѣтѣ.
— Но это superbe!—сказала принцесса, проходя мимо.—Вотъ такъ попурри! Лучше этого я ничего не слыхала! По-
— Боже избави! — сказала фрейлина.
— А дешевле нельзя! — отвечал свинопас.
— Ну, что он сказал? — спросила принцесса.
— Право и передать нельзя! — отвечала фрейлина. — Это ужасно!
— Так шепни мне на ухо!
И фрейлина шепнула принцессе.
— Вот невежа! — сказала принцесса и пошла было, но… бубенчики зазвенели так мило:
Ах, мой милый Августин,
Всё прошло, прошло, прошло!
— Послушай! — сказала принцесса фрейлине. — Пойди, спроси, не возьмёт ли он десять поцелуев моих фрейлин?
— Нет, спасибо! — ответил свинопас. — Десять поцелуев принцессы или горшочек останется у меня.
— Как это скучно! — сказала принцесса. — Ну, придётся вам стать вокруг меня, чтобы никто не увидал нас!
Фрейлины обступили её и растопырили свои юбки; свинопас получил десять принцессиных поцелуев, а принцесса — горшочек.
Вот была радость! Целый вечер и весь следующий день горшочек не сходил с очага, и в городе не осталось ни одной кухни, от камергерской до кухни простого сапожника, о которой бы они не знали, что в ней стряпалось. Фрейлины прыгали и хлопали в ладоши.
— Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Мы знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
— Ещё бы! — подтвердила обер-гофмейстерина.
— Да, но держите язык за зубами, я, ведь, императорская дочка!
— Помилуйте! — сказали все.
А свинопас (то есть принц, но для них-то он был, ведь, свинопасом) даром времени не терял и смастерил трещотку; когда ею начинали вертеть по воздуху, раздавались звуки всех вальсов и полек, какие только есть на белом свете.
— Но это superbe! — сказала принцесса, проходя мимо. — Вот так попурри! Лучше этого я ничего не слыхала! По-
