— Простой воробей!—сказали они, но все-таки не выпустили птицы, а понесли ее къ себѣ во дворъ, угощая по носу щелчками всякій разъ, какъ она попискивала.
На дворѣ у нихъ стоялъ въ это время старичокъ, который занимался выдѣлкой мыла для бороды и для рукъ, въ шарикахъ и въ кускахъ. Старичокъ былъ такой веселый, вѣчно переходилъ съ мѣста на мѣсто, нигдѣ не жилъ подолгу. Онъ увидѣлъ у мальчишекъ птицу и услышалъ, что они собирались выпустить ее на волю,—на что имъ былъ простой воробей!
— Постойте!—сказалъ онъ.—Мы съ ней кое-что сдѣлаемъ. Вотъ будетъ красота!
Услыхавъ это, воробьиха задрожала всѣмъ тѣломъ, а старичокъ вынулъ изъ своего ящика, гдѣ хранились чудеснѣйшія краски, цѣлую пачку сусальнаго золота въ листочкахъ, велѣлъ мальчишкамъ принести ему яйцо, смазалъ бѣлкомъ всю птицу и потомъ обклеилъ ее золотомъ. Воробьиха стала вся золотая, но она и не думала о такомъ великолѣпіи, а дрожала всѣмъ тѣломъ. Старичокъ, между тѣмъ, оторвалъ отъ красной подкладки своей старой куртки лоскутокъ, вырѣзалъ его зубчиками, какъ пѣтушій гребешокъ, и приклеилъ птицѣ на голову.
— Поглядимъ теперь, какъ полетитъ золотая птичка!—сказалъ старичокъ и выпустилъ воробьиху, которая въ ужасѣ понеслась прочь. Вотъ блескъ-то былъ! Всѣ птицы переполошились—и воробьи, и даже ворона, да не какой-нибудь годовалый птенецъ, а большая! Всѣ они пустились вслѣдъ за воробьихой, желая узнать, что это за важная птица.
— Прраво диво! Прраво диво!—каркала ворона.
— Подожди! Подожди!—чирикали воробьи.
Но она не хотѣла ждать; въ ужасѣ летѣла она домой, но силы все болѣе и болѣе измѣняли ей; она ежеминутно готова была упасть на землю, а птичья стая все росла, да росла. Тутъ были и большія и малыя птицы; нѣкоторыя подлетали къ ней вплотную, чтобы клюнуть ее.
— Ишь ты! Ишь ты!—щебетали и чирикали онѣ.
— Ишь ты! Ишь ты!—зачирикали и птенцы, когда она подлетѣла къ своему гнѣзду.—Это, вѣрно, павлинъ! Ишь какой разноцвѣтный! Глазамъ невтерпежъ, какъ говорила мать. Пипъ! Вотъ она, красота!
И они всѣ принялись клевать ее своими носиками, такъ что ей никакъ нельзя было попасть въ гнѣздо, а отъ ужаса
— Простой воробей! — сказали они, но всё-таки не выпустили птицы, а понесли её к себе во двор, угощая по носу щелчками всякий раз, как она попискивала.
На дворе у них стоял в это время старичок, который занимался выделкой мыла для бороды и для рук, в шариках и в кусках. Старичок был такой весёлый, вечно переходил с места на место, нигде не жил подолгу. Он увидел у мальчишек птицу и услышал, что они собирались выпустить её на волю, — на что им был простой воробей!
— Постойте! — сказал он. — Мы с ней кое-что сделаем. Вот будет красота!
Услыхав это, воробьиха задрожала всем телом, а старичок вынул из своего ящика, где хранились чудеснейшие краски, целую пачку сусального золота в листочках, велел мальчишкам принести ему яйцо, смазал белком всю птицу и потом обклеил её золотом. Воробьиха стала вся золотая, но она и не думала о таком великолепии, а дрожала всем телом. Старичок, между тем, оторвал от красной подкладки своей старой куртки лоскуток, вырезал его зубчиками, как петуший гребешок, и приклеил птице на голову.
— Поглядим теперь, как полетит золотая птичка! — сказал старичок и выпустил воробьиху, которая в ужасе понеслась прочь. Вот блеск-то был! Все птицы переполошились — и воробьи, и даже ворона, да не какой-нибудь годовалый птенец, а большая! Все они пустились вслед за воробьихой, желая узнать, что это за важная птица.
— Прраво диво! Прраво диво! — каркала ворона.
— Подожди! Подожди! — чирикали воробьи.
Но она не хотела ждать; в ужасе летела она домой, но силы всё более и более изменяли ей; она ежеминутно готова была упасть на землю, а птичья стая всё росла, да росла. Тут были и большие и малые птицы; некоторые подлетали к ней вплотную, чтобы клюнуть её.
— Ишь ты! Ишь ты! — щебетали и чирикали они.
— Ишь ты! Ишь ты! — зачирикали и птенцы, когда она подлетела к своему гнезду. — Это, верно, павлин! Ишь какой разноцветный! Глазам невтерпёж, как говорила мать. Пип! Вот она, красота!
И они все принялись клевать её своими носиками, так что ей никак нельзя было попасть в гнездо, а от ужаса
