все-таки предоставьте писать объ этомъ другимъ—и тѣмъ, кто можетъ и тѣмъ, кто не можетъ! Я же дамъ имъ старую втулку отъ моей бочки; ею они могутъ открыть себѣ шкафъ съ поэзіей, разлитою по бутылкамъ, и почерпнуть оттуда все, чего у нихъ самихъ не хватаетъ. Ну, а вы, милый человѣкъ, по-моему, довольно попачкали себѣ пальцы чернилами, да и въ такихъ уже годахъ, что пора вамъ перестать круглый годъ гоняться за сказкой! Теперь есть чѣмъ заняться поважнѣе. Вы, вѣдь, слышали, что случилось?
— Блуждающіе огоньки въ городѣ!—отвѣтилъ сказочникъ.—Слышать-то я слышалъ и понялъ! Но что же мнѣ, по вашему, дѣлать? Меня забросаютъ грязью, если я скажу людямъ: „Берегитесь, вонъ идетъ блуждающій огонекъ въ почетномъ мундирѣ!“
— Они ходятъ и въ юбкахъ!—сказала болотница.—Блуждающіе огоньки могутъ принимать на себя всякія личины и являться во всѣхъ мѣстахъ. Они ходятъ и въ церковь—не ради молитвы, конечно! Пожалуй, кто нибудь изъ нихъ вселится въ самого пастора! Они произносятъ рѣчи и на выборахъ, но не на пользу страны и государства, а на свою собственную. Они вмѣшиваются и въ области искусства, но удастся имъ утвердить тамъ свою власть—прощай искусство! Однако, я все болтаю да болтаю, языкъ у меня такъ и чешется, и я говорю во вредъ своей же семьѣ! Но мнѣ, видно, на роду написано быть спасительницею рода человѣческаго! Конечно, я дѣйствую не по доброй волѣ и не ради медали! Что ни говори, однако, я творю глупости: разсказываю все поэту,—скоро объ этомъ узнаетъ и весь городъ!
— Очень ему нужно знать это!—сказалъ сказочникъ.—Да ни одинъ человѣкъ и не повѣритъ этому! Скажи я людямъ: „Берегитесь! Блуждающіе огоньки въ городѣ!“ они подумаютъ, что я опять сказки разсказывать принялся!
всё-таки предоставьте писать об этом другим — и тем, кто может и тем, кто не может! Я же дам им старую втулку от моей бочки; ею они могут открыть себе шкаф с поэзией, разлитою по бутылкам, и почерпнуть оттуда всё, чего у них самих не хватает. Ну, а вы, милый человек, по-моему, довольно попачкали себе пальцы чернилами, да и в таких уже годах, что пора вам перестать круглый год гоняться за сказкой! Теперь есть чем заняться поважнее. Вы, ведь, слышали, что случилось?
— Блуждающие огоньки в городе! — ответил сказочник. — Слышать-то я слышал и понял! Но что же мне, по-вашему, делать? Меня забросают грязью, если я скажу людям: «Берегитесь, вон идёт блуждающий огонёк в почётном мундире!»
— Они ходят и в юбках! — сказала болотница. — Блуждающие огоньки могут принимать на себя всякие личины и являться во всех местах. Они ходят и в церковь — не ради молитвы, конечно! Пожалуй, кто-нибудь из них вселится в самого пастора! Они произносят речи и на выборах, но не на пользу страны и государства, а на свою собственную. Они вмешиваются и в области искусства, но удастся им утвердить там свою власть — прощай искусство! Однако, я всё болтаю да болтаю, язык у меня так и чешется, и я говорю во вред своей же семье! Но мне, видно, на роду написано быть спасительницею рода человеческого! Конечно, я действую не по доброй воле и не ради медали! Что ни говори, однако, я творю глупости: рассказываю всё поэту, — скоро об этом узнает и весь город!
— Очень ему нужно знать это! — сказал сказочник. — Да ни один человек и не поверит этому! Скажи я людям: «Берегитесь! Блуждающие огоньки в городе!» они подумают, что я опять сказки рассказывать принялся!
На холмѣ горделиво возвышалась мельница; она таки и была горденька.
— И вовсе я не горда!—говорила она.—Но я очень просвѣщена и снаружи и внутри. Солнце и мѣсяцъ къ моимъ услугамъ и для внутренняго и для наружнаго употребленія; кромѣ того
На холме горделиво возвышалась мельница; она таки и была горденька.
— И вовсе я не горда! — говорила она. — Но я очень просвещена и снаружи и внутри. Солнце и месяц к моим услугам и для внутреннего и для наружного употребления; кроме того
