къ высшей радости и блаженству, и такъ и застыла въ этомъ созерцаніи, какъ ребенокъ, который быстро переноситъ взоръ отъ дарящаго къ подаркамъ. Она вся ушла въ думы о своемъ настоящемъ счастьѣ и о будущемъ, которое ожидало ее, должно было ожидать ее впереди, и совсѣмъ забыла о Томъ, Кто даровалъ ей это счастье. Въ ней кипѣла отвага молодости, глаза ея блистали отъ восторга. Но вотъ, однажды, слухъ ея былъ привлеченъ страшнымъ шумомъ на дворѣ. Она взглянула туда и увидѣла двухъ большихъ сильныхъ страусовъ, бѣгавшихъ, сломя голову, кругомъ по двору. Гельга въ первый разъ видѣла этихъ огромныхъ, тяжелыхъ, неуклюжихъ птицъ, съ точно обрубленными крыльями. Онѣ бѣгали, встревоженныя, испуганныя, словно ихъ кто обидѣлъ. Гельга спросила, что съ ними случилось, и впервые услышала египетское преданіе о страусѣ.
Когда-то страусъ отличался дивною красотой; крылья его были велики и сильны. Однажды вечеромъ другія могучія лѣсныя птицы сказали страусу: „Братъ, завтра, Богъ дастъ, полетимъ къ рѣкѣ напиться!“ И страусъ отвѣтилъ: „Я хочу летѣть!“ На зарѣ птицы полетѣли. Все выше и выше взвивались онѣ, все ближе и ближе къ солнышку, Божьему оку. Страусъ летѣлъ одинъ, впереди всѣхъ, горделиво, стремясь къ самому источнику свѣта и полагаясь лишь на свои силы, а не на Подателя ихъ; онъ не говорилъ: „Богъ дастъ“, а „я хочу“, и вотъ, ангелъ возмездія сдернулъ съ раскаленнаго солнечнаго диска тонкую пелену—въ ту же минуту крылья страуса опалило, какъ огнемъ, и онъ безсильный, уничтоженный, упалъ на землю. Никогда больше онъ и весь его родъ не могли подняться съ земли! Испугавшись чего-нибудь, они мечутся, какъ угорѣлые, описывая все одинъ и тотъ же узкій кругъ, и служатъ намъ, людямъ, живымъ напоминаніемъ и предостереженіемъ: и мы каждую нашу мысль, каждое дѣло, должны начинать словами: „дастъ Богъ“.
Гельга задумчиво опустила голову, посмотрѣла на страусовъ, мечущихся не то отъ ужаса, не то отъ глупой радости, при видѣ своей собственной тѣни на бѣлой, освѣщенной луною, стѣнѣ, и душою ея овладѣло серьезное настроеніе. Да, ей выпала на долю богатая счастьемъ жизнь, что же ждетъ ее впереди?—Еще высшее счастье—„дастъ Богъ!“
Раннею весною, передъ отлетомъ аистовъ на сѣверъ, Гельга
к высшей радости и блаженству, и так и застыла в этом созерцании, как ребёнок, который быстро переносит взор от дарящего к подаркам. Она вся ушла в думы о своём настоящем счастье и о будущем, которое ожидало её, должно было ожидать её впереди, и совсем забыла о Том, Кто даровал ей это счастье. В ней кипела отвага молодости, глаза её блистали от восторга. Но вот, однажды, слух её был привлечён страшным шумом на дворе. Она взглянула туда и увидела двух больших сильных страусов, бегавших, сломя голову, кругом по двору. Гельга в первый раз видела этих огромных, тяжёлых, неуклюжих птиц, с точно обрубленными крыльями. Они бегали, встревоженные, испуганные, словно их кто обидел. Гельга спросила, что с ними случилось, и впервые услышала египетское предание о страусе.
Когда-то страус отличался дивною красотой; крылья его были велики и сильны. Однажды вечером другие могучие лесные птицы сказали страусу: «Брат, завтра, Бог даст, полетим к реке напиться!» И страус ответил: «Я хочу лететь!» На заре птицы полетели. Всё выше и выше взвивались они, всё ближе и ближе к солнышку, Божьему оку. Страус летел один, впереди всех, горделиво, стремясь к самому источнику света и полагаясь лишь на свои силы, а не на Подателя их; он не говорил: «Бог даст», а «я хочу», и вот, ангел возмездия сдернул с раскалённого солнечного диска тонкую пелену — в ту же минуту крылья страуса опалило, как огнём, и он бессильный, уничтоженный, упал на землю. Никогда больше он и весь его род не могли подняться с земли! Испугавшись чего-нибудь, они мечутся, как угорелые, описывая всё один и тот же узкий круг, и служат нам, людям, живым напоминанием и предостережением: и мы каждую нашу мысль, каждое дело, должны начинать словами: «даст Бог».
Гельга задумчиво опустила голову, посмотрела на страусов, мечущихся не то от ужаса, не то от глупой радости, при виде своей собственной тени на белой, освещённой луною, стене, и душою её овладело серьёзное настроение. Да, ей выпала на долю богатая счастьем жизнь, что же ждёт её впереди? — Ещё высшее счастье — «даст Бог!»
Раннею весною, перед отлётом аистов на север, Гельга
