то была лишь комедія. Самсонъ ласково поглядѣлъ на мальчика, велѣлъ ему выпрямиться, вытянуть ногу и показать подъемъ. Петька показалъ даже колѣно. «Ну, вотъ его и приняли въ балетъ!» разсказывала бабушка.
Дѣло было слажено скоро, но еще до того, какъ свести мальчика къ балетмейстеру, мать и бабушка посовѣтовались съ разными свѣдущими людьми; прежде всего съ женой коммерсанта, и та нашла, что это прекрасная дорога для красиваго, славнаго мальчика «безъ будущаго». Потомъ обратились къ дѣвицѣ Франсенъ; эта знала толкъ въ балетѣ, сама въ дни бабушкиной молодости была прелестной танцовщицей, изображала богинь и принцессъ и пользовалась почетомъ всюду, гдѣ только бывала. Но вотъ она состарилась,—это, вѣдь, наша общая судьба—и ей перестали давать главныя роли; молодежь оттѣснила ее, пришлось ей танцовать на заднемъ планѣ, а потомъ и вовсе стушеваться, перейти въ уборную наряжать другихъ богинями и принцессами. «Такъ-то оно идетъ на свѣтѣ!» говаривала дѣвица Франсенъ. «Дорожка актера веселая, но поросла терніями и интригами! Ухъ, какими интригами!» Этого слова Петька еще не понималъ, но скоро просвѣтился на этотъ счетъ.
— Онъ во что бы то ни стало хочетъ въ балетъ!—сказала мать.
— Онъ набожный, честный мальчикъ!—добавила бабушка.
— И прекрасно сложенъ!—подхватила дѣвица Франсенъ.—Прекраснаго сложенія и хорошей нравственности! Да, поблистала въ свое время и я!
Петька сталъ ходить въ школу учиться танцовать по балетному. Ему выдали особое легкое, лѣтнее платье и башмаки на тонкихъ подошвахъ, чтобы легче было двигаться и прыгать. Старыя танцовщицы цѣловали его и говорили, что онъ просто сахарный мальчикъ.
И вотъ заставили Петьку держаться въ струнку, вывертывать носки наружу, стоять на одной ногѣ и размахивать другою, держась за палку, чтобы не упасть. Все это давалось ему легче, чѣмъ многимъ изъ его товарищей; балетмейстеръ трепалъ его по плечу и обѣщалъ скоро выпустить на сцену. Петька долженъ былъ изображать принца: на него надѣнутъ золотую корону, и солдаты поднимутъ его на щитъ. Балетъ сначала репетировали въ школѣ, а потомъ и на сценѣ.
Какъ было матери и бабушкѣ не пойти въ театръ полюбоваться на Петьку во всемъ его блескѣ! Онѣ и пошли, видѣли его, и обѣ прослезились, хотя зрѣлище было самое веселое. Петька съ высоты своего величія и не видѣлъ ихъ, зато видѣлъ коммерсанта съ его семьей. Они сидѣли въ крайней ложѣ у самой сцены. Феликса тоже взяли въ театръ; онъ былъ такой нарядный, въ перчаткахъ на пуговкахъ, какъ у взрослыхъ, и съ биноклемъ въ рукахъ. Онъ весь вечеръ смотрѣлъ въ него,
то была лишь комедия. Самсон ласково поглядел на мальчика, велел ему выпрямиться, вытянуть ногу и показать подъём. Петька показал даже колено. «Ну, вот его и приняли в балет!» — рассказывала бабушка.
Дело было слажено скоро, но ещё до того, как свести мальчика к балетмейстеру, мать и бабушка посоветовались с разными сведущими людьми; прежде всего с женой коммерсанта, и та нашла, что это прекрасная дорога для красивого, славного мальчика «без будущего». Потом обратились к девице Франсен; эта знала толк в балете, сама в дни бабушкиной молодости была прелестной танцовщицей, изображала богинь и принцесс и пользовалась почётом всюду, где только бывала. Но вот она состарилась, — это, ведь, наша общая судьба — и ей перестали давать главные роли; молодежь оттеснила её, пришлось ей танцевать на заднем плане, а потом и вовсе стушеваться, перейти в уборную наряжать других богинями и принцессами. «Так-то оно идёт на свете!» — говаривала девица Франсен. «Дорожка актёра весёлая, но поросла терниями и интригами! Ух, какими интригами!» Этого слова Петька ещё не понимал, но скоро просветился на этот счёт.
— Он во что бы то ни стало хочет в балет! — сказала мать.
— Он набожный, честный мальчик! — добавила бабушка.
— И прекрасно сложен! — подхватила девица Франсен. — Прекрасного сложения и хорошей нравственности! Да, поблистала в своё время и я!
Петька стал ходить в школу учиться танцевать по балетному. Ему выдали особое лёгкое, летнее платье и башмаки на тонких подошвах, чтобы легче было двигаться и прыгать. Старые танцовщицы целовали его и говорили, что он просто сахарный мальчик.
И вот заставили Петьку держаться в струнку, вывертывать носки наружу, стоять на одной ноге и размахивать другою, держась за палку, чтобы не упасть. Всё это давалось ему легче, чем многим из его товарищей; балетмейстер трепал его по плечу и обещал скоро выпустить на сцену. Петька должен был изображать принца: на него наденут золотую корону, и солдаты поднимут его на щит. Балет сначала репетировали в школе, а потом и на сцене.
Как было матери и бабушке не пойти в театр полюбоваться на Петьку во всём его блеске! Они и пошли, видели его, и обе прослезились, хотя зрелище было самое весёлое. Петька с высоты своего величия и не видел их, зато видел коммерсанта с его семьёй. Они сидели в крайней ложе у самой сцены. Феликса тоже взяли в театр; он был такой нарядный, в перчатках на пуговках, как у взрослых, и с биноклем в руках. Он весь вечер смотрел в него,
