на всѣ лады, словно птица, словомъ, давалъ звукамъ, вырывавшимся изъ груди, полную волю. И что̀ за переливы слышались тогда въ его маленькомъ горлышкѣ, что̀ за звуки лились изъ его груди! Да, онъ могъ изобразить хоть цѣлый оркестръ! Голосъ его напоминалъ и флейту, и фаготъ, и скрипку, и волторну, могъ онъ пѣть и какъ птицы, но голосъ самого человѣка, хотя бы даже такого маленькаго, если только онъ поетъ какъ Петька, всетаки лучше всего.
Но вотъ зимою, Петька сталъ ходить къ священнику готовиться къ конфирмаціи и простудился. Птичка, что сидѣла въ его груди, пискнула и умолкла, голосъ лопнулъ, какъ трико вампира. «Бѣда не велика!» сказали мать съ бабушкой. «Перестанетъ пѣть безъ толку и лучше займется у священника». Учитель объяснилъ, что теперь у Петьки голосъ ломается и что ему поэтому совсѣмъ не слѣдуетъ пѣть. Долго-ли? Годъ, пожалуй, два, а, пожалуй, голосъ и не вернется вовсе. То-то горе!
«Теперь надо думать только о конфирмаціи!» твердили мать и бабушка. «Продолжай заниматься музыкой, но держи ротъ на запорѣ!» твердилъ учитель пѣнія. И Петька думалъ о конфирмаціи, и занимался музыкой. А внутри у него такъ и пѣло, такъ и звучало! И онъ сталъ записывать эти мелодіи на нотную бумагу; сначала однѣ мелодіи, безъ словъ, а потомъ сталъ сочинять къ нимъ и слова. «Да ты поэтъ, Петруша!» сказала жена коммерсанта, когда онъ однажды поднесъ ей сочиненные имъ текстъ и музыку. Самому коммерсанту Петька посвятилъ пѣсню безъ словъ; того же удостоился и Феликсъ, и даже дѣвица Франсенъ. Произведеніе Петьки заняло мѣсто въ ея альбомѣ, гдѣ были и стихотворныя и музыкальныя произведенія, посвященныя ей двумя, нѣкогда молодыми лейтенантами, а нынѣ старыми отставными майорами. Самый альбомъ былъ подаренъ «другомъ», который даже собственноручно и переплелъ его. На Пасхѣ Петька конфирмовался. Феликсъ подарилъ ему серебряные часы. Это были первые Петькины часы, и онъ, получивъ ихъ, сразу почувствовалъ себя большимъ: полно теперь узнавать время по чужимъ часамъ! Феликсъ самъ поднялся на чердакъ поздравить Петьку и подарить часы; его собственная конфирмація была отложена до осени. Мальчики протянули другъ другу руки. Оба выросли подъ одной крышей, оба были ровесниками, родились въ одинъ и тотъ же день и въ одномъ и томъ же домѣ. Феликса угостили пирожнымъ, испеченнымъ на чердакѣ по случаю Петькиной конфирмаціи. «Это радостный и важный день!» сказала бабушка. «И еще какой важный!» подтвердила мать. «Вотъ бы дожилъ до этого отецъ!»
Въ слѣдующее воскресенье всѣ трое пошли къ причастію. Когда они вернулись, имъ сказали, что за Петькой присылалъ учитель пѣнія; Петька сейчасъ же поспѣшилъ къ нему. Веселыя и въ то же время важныя но-
на все лады, словно птица, словом, давал звукам, вырывавшимся из груди, полную волю. И что за переливы слышались тогда в его маленьком горлышке, что за звуки лились из его груди! Да, он мог изобразить хоть целый оркестр! Голос его напоминал и флейту, и фагот, и скрипку, и валторну, мог он петь и как птицы, но голос самого человека, хотя бы даже такого маленького, если только он поёт как Петька, всё-таки лучше всего.
Но вот зимою, Петька стал ходить к священнику готовиться к конфирмации и простудился. Птичка, что сидела в его груди, пискнула и умолкла, голос лопнул, как трико вампира. «Беда не велика!» — сказали мать с бабушкой. «Перестанет петь без толку и лучше займётся у священника». Учитель объяснил, что теперь у Петьки голос ломается и что ему поэтому совсем не следует петь. Долго ли? Год, пожалуй, два, а, пожалуй, голос и не вернётся вовсе. То-то горе!
«Теперь надо думать только о конфирмации!» — твердили мать и бабушка. «Продолжай заниматься музыкой, но держи рот на запоре!» — твердил учитель пения. И Петька думал о конфирмации и занимался музыкой. А внутри у него так и пело, так и звучало! И он стал записывать эти мелодии на нотную бумагу; сначала одни мелодии, без слов, а потом стал сочинять к ним и слова. «Да ты поэт, Петруша!» — сказала жена коммерсанта, когда он однажды поднёс ей сочинённые им текст и музыку. Самому коммерсанту Петька посвятил песню без слов; того же удостоился и Феликс, и даже девица Франсен. Произведение Петьки заняло место в её альбоме, где были и стихотворные и музыкальные произведения, посвящённые ей двумя некогда молодыми лейтенантами, а ныне старыми отставными майорами. Самый альбом был подарен «другом», который даже собственноручно и переплёл его. На Пасхе Петька конфирмовался. Феликс подарил ему серебряные часы. Это были первые Петькины часы, и он, получив их, сразу почувствовал себя большим: по́лно теперь узнавать время по чужим часам! Феликс сам поднялся на чердак поздравить Петьку и подарить часы; его собственная конфирмация была отложена до осени. Мальчики протянули друг другу руки. Оба выросли под одной крышей, оба были ровесниками, родились в один и тот же день и в одном и том же доме. Феликса угостили пирожным, испечённым на чердаке по случаю Петькиной конфирмации. «Это радостный и важный день!» — сказала бабушка. «И ещё какой важный!» — подтвердила мать. «Вот бы дожил до этого отец!»
В следующее воскресенье все трое пошли к причастию. Когда они вернулись, им сказали, что за Петькой присылал учитель пения; Петька сейчас же поспешил к нему. Весёлые и в то же время важные но-
