— Такъ сдѣлайте это для меня, никогда не говорите мнѣ этихъ словъ, и будемъ добрыми друзьями, — сказала она словами; но совсѣмъ другое говорилъ ея взглядъ.
— Друзьями мы не будемъ, вы это сами знаете. А будемъ ли мы счастливѣйшими или несчастливѣйшими изъ людей, это въ вашей власти.
Она хотѣла сказать что-то, но онъ перебилъ ее:
— Вѣдь я прошу одного: прошу права надѣяться, мучиться, какъ теперь; но если и этого нельзя, велите мнѣ исчезнуть, и я исчезну. Вы не будете видѣть меня, если мое присутствіе тяжело вамъ.
— Я не хочу никуда прогонять васъ.
— Только не измѣняйте ничего. Оставьте все, какъ есть, — сказалъ онъ дрожащимъ голосомъ. — Вотъ вашъ мужъ.
Дѣйствительно, въ эту минуту Алексѣй Александровичъ своею спокойною, неуклюжею походкой входилъ въ гостиную.
Оглянувъ жену и Вронскаго, онъ подошелъ къ хозяйкѣ и, усѣвшись за чашкой чая, сталъ говорить своимъ неторопливымъ, всегда слышнымъ голосомъ, въ своемъ обычномъ шуточномъ тонѣ, подтрунивая надъ кѣмъ-то.
— Вашъ Рамбулье въ полномъ составѣ, — сказалъ онъ, оглядывая все общество: — граціи и музы.
Но княгиня Бетси терпѣть не могла этого тона его, sneering, какъ она называла это, и, какъ умная хозяйка, тотчасъ же навела его на серьезный разговоръ объ общей воинской повинности. Алексѣй Александровичъ тотчасъ же увлекся разговоромъ и сталъ защищать уже серьезно новый указъ предъ княгиней Бетси, которая нападала на него.
Вронскій и Анна продолжали сидѣть у маленькаго стола.
— Это становится неприлично, — шепнула одна дама, указывая глазами на Каренину, Вронскаго и ея мужа.
— Что, я вамъ говорила, — отвѣчала пріятельница Анны.
Но не однѣ эти дамы, почти всѣ, бывшіе въ гостиной, даже княгиня Мягкая и сама Бетси, по нѣскольку разъ взглядывали
