жащим, но что остановить движеніе не въ его силахъ, что каждая минута удаляетъ его больше и больше и что признаться себѣ въ отступленіи отъ должнаго направленія — все равно, что признаться въ погибели.
Ребенокъ этотъ со своимъ наивнымъ взглядомъ на жизнь былъ компасъ, который показывалъ имъ степень ихъ отклоненія отъ того, что они знали, но не хотѣли знать.
На этотъ разъ Сережи не было дома, и она была совершенно одна и сидѣла на террасѣ, ожидая возвращенія сына, ушедшаго гулять и застигнутаго дождемъ. Она послала человѣка и дѣвушку искать его и сидѣла ожидая. Одѣтая въ бѣлое съ широкимъ шитьемъ платье, она сидѣла въ углу террасы за цвѣтами и не слыхала его. Склонивъ свою чернокурчавую голову, она прижала лобъ къ холодной лейкѣ, стоявшей на перилахъ, и обѣими своими прекрасными руками со столь знакомыми ему кольцами придерживала лейку. Красота всей ея фигуры, головы, шеи, рукъ каждый разъ, какъ неожиданностью, поражала Вронскаго. Онъ остановился, съ восхищеніемъ глядя на нее. Но только что онъ хотѣлъ ступить шагъ, чтобы приблизиться къ ней, она уже почувствовала его приближеніе, оттолкнула лейку и повернула къ нему свое разгоряченное лицо.
— Что съ вами? Вы нездоровы? — сказалъ онъ по-французски, подходя къ ней. Онъ хотѣлъ подбѣжать къ ней, но, вспомнивъ, что могли быть посторонніе, оглянулся на балконную дверь и покраснѣлъ, какъ онъ всякій разъ краснѣлъ, чувствуя, что долженъ бояться и оглядываться.
— Нѣтъ, я здорова, — сказала она, вставая и крѣпко пожимая его протянутую руку. — Я не ждала… тебя.
— Боже мой! какія холодныя руки! — сказалъ онъ.
— Ты испугалъ меня, — сказала она. — Я одна и жду Сережу, онъ пошелъ гулять; они отсюда придутъ.
Но, несмотря на то, что она старалась быть спокойна, губы ея тряслись.
— Простите меня, что я пріѣхалъ, но я не могъ провести
