мечтала залучить къ себѣ въ деревню сестру Кити, которая должна была возвратиться изъ-за границы въ серединѣ лѣта и которой предписано было купанье. Кити писала съ водъ, что ничто ей такъ не улыбается, какъ провести лѣто съ Долли въ Ергушовѣ, полномъ дѣтскихъ воспоминаній для нихъ обѣихъ.
Первое время деревенской жизни было для Долли очень трудное. Она живала въ деревнѣ въ дѣтствѣ, и у нея осталось впечатлѣніе, что деревня есть спасеніе отъ всѣхъ городскихъ непріятностей, что жизнь тамъ хотя и не красива (съ этимъ Долли легко мирилась), зато дешева и удобна: все есть, все дешево, все можно достать, и дѣтямъ хорошо. Но теперь, хозяйкой пріѣхавъ въ деревню, она увидала, что это все совсѣмъ не такъ, какъ она думала.
На другой день по ихъ пріѣздѣ пошелъ проливной дождь, и ночью потекло въ коридорѣ и въ дѣтской, такъ что кроватки перенесли въ гостиную. Кухарки людской не было; изъ девяти коровъ оказались, по словамъ скотницы, однѣ тельныя, другія первымъ теленкомъ, третьи стары, четвертыя тугосиси; ни масла, ни молока даже дѣтямъ недоставало. Яицъ не было. Курицу нельзя было достать; жарили и варили старыхъ, лиловыхъ, жилистыхъ пѣтуховъ. Нельзя было достать бабъ, чтобы вымыть полы, — всѣ были на картошкахъ. Кататься нельзя было, потому что одна лошадь заминалась и рвала въ дышлѣ. Купаться было негдѣ, — весь берегъ рѣки былъ истоптанъ скотиной и открытъ съ дороги; даже гулять нельзя было ходить, потому что скотина входила въ садъ черезъ сломанный заборъ и былъ одинъ страшный быкъ, который ревѣлъ и потому, должно быть, бодался. Шкаповъ для платья не было. Какіе были, тѣ не закрывались, и сами открывались, когда проходили мимо ихъ. Чугуновъ и корчагъ не было; котла для прачечной и даже гладильной доски для дѣвичьей не было.
Первое время, вмѣсто спокойствія и отдыха, попавъ на эти страшныя, съ ея точки зрѣнія, бѣдствія, Дарья Александровна была въ отчаяніи: хлопотала изо всѣхъ силъ, чувствовала безвыходность
