Отношенія къ мужу были яснѣе всего. Съ той минуты, какъ Анна полюбила Вронскаго, онъ считалъ одно свое право на нее неотъемлемымъ. Мужъ былъ только излишнее и мѣшающее лицо. Безъ сомнѣнія, онъ былъ въ жалкомъ положеніи, но что же было дѣлать? Одно, на что имѣлъ право мужъ, это было то, чтобы потребовать удовлетворенія съ оружіемъ въ рукахъ, и на это Вронскій былъ готовъ съ первой минуты.
Но въ послѣднее время являлись новыя, внутреннія отношенія между нимъ и ею, пугавшія Вронскаго своею неопредѣленностью. Вчера только она объяснила ему, что она беременна. И онъ почувствовалъ, что это извѣстіе и то, чего она ждала отъ него, требовало чего-то такого, что не опредѣлено вполнѣ кодексомъ тѣхъ правилъ, которыми онъ руководствовался въ жизни. И дѣйствительно, онъ былъ взятъ врасплохъ, и въ первую минуту, когда она объявила о своемъ положеніи, сердце это подсказало ему требованіе оставить мужа. Онъ сказалъ это, но теперь, обдумывая, онъ видѣлъ ясно, что лучше было бы обойтись безъ этого, и вмѣстѣ съ тѣмъ, говоря это себѣ, боялся, не дурно ли это.
„Если я сказалъ оставить мужа, то это значитъ соединиться со мной: готовъ ли я на это? Какъ я увезу ее теперь, когда у меня нѣтъ денегъ? Положимъ, это я могъ бы устроить… Но какъ я увезу ее, когда я на службѣ? Если я сказалъ это, то надо быть готовымъ на это, то-есть имѣть деньги и выйти въ отставку“.
И онъ задумался. Вопросъ о томъ, выйти или не выйти въ отставку, привелъ его къ другому, тайному, ему одному извѣстному, едва ли не главному, хотя и затаенному интересу всей его жизни.
Честолюбіе было старинная мечта его дѣтства и юности, — мечта, въ которой онъ и себѣ не признавался, но которая была такъ сильна, что и теперь эта страсть боролась съ его любовью. Первые шаги его въ свѣтѣ и на службѣ были удачны, но два года тому назадъ онъ сдѣлалъ грубую ошибку: онъ, желая выказать
