со своими милліонами рукъ и десятинъ, чтобъ они были наиболѣе производительны для общаго благосостоянія.
Ужъ разъ взявшись за это дѣло, онъ добросовѣстно перечитывалъ все, что относилось къ его предмету, и намѣревался осенью ѣхать за границу, чтобъ изучить еще это дѣло на мѣстѣ, съ тѣмъ чтобы съ нимъ уже не случалось болѣе по этому вопросу того, что такъ часто случалось съ нимъ по различнымъ вопросамъ. Только начнетъ онъ бывало понимать мысль собесѣдника и излагать свою, какъ вдругъ ему говорятъ: „а Кауфманъ, а Джонсъ, а Дюбуа, а Мичели? Вы не читали ихъ. Прочтите: они разработали этотъ вопросъ“.
Онъ видѣлъ теперь ясно, что Кауфманъ и Мичели ничего не имѣютъ сказать ему. Онъ зналъ, чего онъ хотѣлъ. Онъ видѣлъ, что Россія имѣетъ прекрасныя земли, прекрасныхъ рабочихъ и что въ нѣкоторыхъ случаяхъ, какъ у мужика на половинѣ дороги, рабочіе и земля производятъ много, въ большинствѣ же случаевъ, когда по-европейски прикладывается капиталъ, производятъ мало, и что происходитъ это только отъ того, что рабочіе хотятъ работать и работаютъ хорошо однимъ имъ свойственнымъ образомъ, и что это противодѣйствіе не случайное, а постоянное, имѣющее основанія въ духѣ народа. Онъ думалъ, что русскій народъ, имѣющій призваніе заселять и обрабатывать огромныя незанятыя пространства, сознательно, до тѣхъ поръ, пока всѣ земли не заняты, держался нужныхъ для этого пріемовъ и что эти пріемы совсѣмъ не такъ дурны, какъ это обыкновенно думаютъ. И онъ хотѣлъ доказать это теоретически, въ книгѣ, и на практикѣ, въ своемъ хозяйствѣ.
Въ концѣ сентября былъ свезенъ лѣсъ для постройки двора на отданной артели землѣ и было продано масло отъ воровъ и раздѣленъ барышъ. Въ хозяйствѣ, на практикѣ, дѣло шло отлично, или по крайней мѣрѣ такъ казалось Левину. Для того
