что, выйдя въ столовую, Степанъ Аркадьевичъ къ ужасу своему увидалъ, что портвейнъ и хересъ взяты отъ Депре, а не отъ Леве, и онъ, распорядившись послать кучера какъ можно скорѣе къ Леве, направился опять въ гостиную.
Въ столовой ему встрѣтился Константинъ Левинъ.
— Я не опоздалъ?
— Развѣ ты можешь не опоздать! — взявъ его подъ руку, сказалъ Степанъ Аркадьевичъ.
— У тебя много народа? Кто да кто? — невольно краснѣя, спросилъ Левинъ, обивая перчаткой снѣгъ съ шапки.
— Все свои. Кити тутъ. Пойдемъ же, я тебя познакомлю съ Каренинымъ.
Степанъ Аркадьевичъ, несмотря на свою либеральность, зналъ, что знакомство съ Каренинымъ не можетъ не быть лестно, и потому угощалъ этимъ лучшихъ пріятелей. Но въ эту минуту Константинъ Левинъ не въ состояніи былъ чувствовать всего удовольствія этого знакомства. Онъ не видалъ Кити послѣ памятнаго ему вечера, на которомъ онъ встрѣтилъ Вронскаго, если не считать ту минуту, когда онъ увидалъ ее на большой дорогѣ. Онъ въ глубинѣ души зналъ, что онъ ее увидитъ нынче здѣсь. Но онъ, поддерживая въ себѣ свободу мысли, старался увѣрить себя, что онъ не знаетъ этого. Теперь же, когда онъ услыхалъ, что она тутъ, онъ вдругъ почувствовалъ такую радость и вмѣстѣ такой страхъ, что ему захватило дыханіе и онъ не могъ выговорить того, что хотѣлъ сказать.
„Какая, какая она? Та ли, какая была прежде, или та, какая была въ каретѣ? Что если правду говорило Дарья Александровна? Отчего же и не правда?“ думалъ онъ.
— Ахъ, пожалуйста, познакомь меня съ Каренинымъ, — съ трудомъ выговорилъ онъ и отчаянно-рѣшительнымъ шагомъ вошелъ въ гостиную и увидѣлъ ее.
Она была ни такая, какъ прежде, ни такая, какъ было въ каретѣ, — она было совсѣмъ другая.
Она была испуганная, робкая, пристыженная и оттого еще
