Не отвѣчая на его слова, Варя нагнулась надъ нимъ и съ радостною улыбкой посмотрѣла ему въ лицо. Глаза были свѣтлые, не лихорадочные, но выраженіе ихъ было строгое.
— Ну, слава Богу! — сказала она. — Не больно тебѣ?
— Немного здѣсь. — Онъ указалъ на грудь.
— Такъ дай я перевяжу тебѣ.
Онъ, молча сжавъ свои широкія скулы, смотрѣлъ на нее, пока она перевязывала его. Когда она кончила, онъ сказалъ:
— Я не въ бреду, пожалуйста сдѣлай, чтобы не было разговоровъ о томъ, что я выстрѣлилъ въ себя нарочно.
— Никто и не говоритъ. Только надѣюсь, что ты больше не будешь нечаянно стрѣлять, — сказала она съ вопросительною улыбкой.
— Должно быть не буду, а лучше бы было…
И онъ мрачно улыбнулся.
Несмотря на эти слова и улыбку, которыя такъ испугали Варю, когда прошло воспаленіе и онъ сталъ оправляться, онъ почувствовалъ, что совершенно освободился отъ одной части своего горя. Онъ этимъ поступкомъ какъ будто смылъ съ себя стыдъ и униженіе, которые онъ прежде испытывалъ. Онъ могъ спокойно думать теперь объ Алексѣѣ Александровичѣ. Онъ признавалъ все великодушіе его и уже не чувствовалъ себя униженнымъ. Онъ, кромѣ того, опять попалъ въ прежнюю колею жизни. Онъ видѣлъ возможность безъ стыда смотрѣть въ глаза людямъ и могъ жить, руководствуясь своими привычками. Одно, чего онъ не могъ вырвать изъ своего сердца, несмотря на то, что онъ не переставая боролся съ этимъ чувствомъ, это было доходящее до отчаянія сожалѣніе о томъ, что онъ навсегда потерялъ ее. То, что онъ теперь, искупивъ передъ мужемъ свою вину, долженъ былъ отказаться отъ нея и никогда не становиться впередъ между нею съ ея раскаяніемъ и ея мужемъ, было твердо рѣшено въ его сердцѣ; но онъ не могъ вырвать изъ своего сердца сожалѣнія о потерѣ ея любви, не могъ стереть въ воспоминаніи тѣ минуты счастія, которыя онъ зналъ
