происходят от одного отца и от одной матери, но также братьев и сестер единоутробных и единокровных, потому что как те, так и другие состоять между собой по закону в одной и той же степени родства. Более, впрочем, серьезное недоумение, возникающее при рассмотрении правила 370 ст. заключается в том, имеют ли право отказываться от свидетельства, на основании этой статьи, только лица, состоящие в законном родстве, или же исключение, выраженное в первом пункте этой статьи, должно быть распространяемо и на лиц, находящихся между собой в родстве естественном? Напр. могут ли отказываться от свидетельства незаконные братья и сестры, или незаконнорожденные дети против родителей и наоборот? Если при разрешении настоящего вопроса принимать во внимание только постановления наших гражданских законов, которые вовсе отрицают возможность существования родственного союза по отношению к детям незаконным, что и выражается, главным образом, в отрицании наследственных прав между ними и их родителями и родственниками, то пожалуй, что можно склониться и к отрицательному разрешению поставленного вопроса; но, мне кажется, вряд ли можно признать такое разрешение вопроса справедливым и согласным с духом судебных уставов. Напротив, если принять во внимание мотивы, послужившие основанием ко включению в устав правила 370 ст., то, мне кажется, скорее следует разрешить поставленный вопрос в смысле положительном. Из рассуждений, помещенных в издании государственной канцелярии под этой статьей, по крайней мере, видно, что составители уставов сочли необходимым дозволить лицам, в ней указанными, отказываться от свидетельства исключительно ввиду близости родственных отношений, чтобы не ставить их в опасное положение борьбы между чувством долга и чувством родственной привязанности. Следовательно, только естественное чувство родственной привязанности и есть тот единственный мотив, в виду которого и появилось в уставе правило разбираемой статьи. Мотив же этот, конечно, действует с одинаковой силой как при существовании родства законного, так и родства естественного, так что одинаково противно чувству естественной справедливости принуждать к свидетельству как детей законных, так и незаконных, или братьев и сестер незаконных, и ставить их, таким образом, как говорят составители уставов „в опасное положение борьбы между чувством долга и чувством родственной привязанности“. На этом основании я и полагаю, что скорее следует предоставить право отказываться от свидетельства и лицам, состоящим в указанных в 370 ст. степенях родства с тяжущимися по родству естественному, по крайней мере, предоставить это право родственникам по матери, так как, в этом случае самый факт рождения служит уже достаточным и осязательным доказательством родства.
Впрочем, в подтверждение сказанного по поводу предоставления права отказываться от свидетельства и лицам, состоящим с тяжущимися в родстве естественном, я могу сослаться на одно решение сената, в котором сенат объяснил, что отводы против свидетелей, состоящих с тяжущимися в незаконном родстве, могут быть предъявляемы на одинаковом основании, как и против законных родственников. В деле, подлежавшем разрешению сената, вопрос шел об отводе от свидетельства незаконнорожденных детей, на основании родства их с матерью, но из мотивов решения сената можно, кажется, заключить, что сенат считает возможным допускать даже и отводы против незаконнорожденных, на основании родства их с отцом, по крайней мере, в некоторых случаях; при этом, особенно интересно то обстоятельство, что сенат разрешил вопрос об отводах на основании родства естественного не только по сооб-
