642 ПРАВО ЛИТЕРАТУРП., ХУДОЖЕСТВЕН. И МУЗЫКАЛЬН. СОБСТВЕППОСТП. только предложенные ими правительству для разсмотрѣнія, а также и пе мнѣнія и отзывы, высказанные по поводу какихъ-либо проектовъ законовъ, въ ихъ отдѣльномъ видѣ, если они пе входятъ, какъ составныя части, въ самые оффиціальные акты, и, во 2-хъ, самыя заглавія литературныхъ произведеній, на томъ основаніи, что сущпость литературнаго произведенія заключается въ его содержаніи, а никакъ пе въ заглавія (Право литер. собст., т. I, стр. 375—508). Бъ виду, затѣмъ, того обстоятельства, что литературное произведеніе тогда только можетъ быть почитаемо за объектъ права литературной собственности, когда оно хотя въ нѣкоторой степени представляется по его содержанію самостоятельной оригинальной работой его автора, и нельзя пе признать совершенно основательнымъ указаніе Думашевскаго (Сводъ, т. I, стр. 32), Табапшикова (Право литер. собст., стр. 353) и Гольм-стена, сдѣланное имъ въ изданныхъ имъ лекціяхъ Мейера (стр. 291), па то, что простой записыватель чужихъ рѣчей или иныхъ произведеній, произносимыхъ устно или читаемыхъ публично, ни въ какомъ случаѣ пе можетъ претендовать па право литературной собственности на нихъ, вслѣдствіе чего не можетъ быть пе признано совершенно основательнымъ, выраженное въ одной изъ передовыхъ статей Судебной Газеты, а также Гольмстеномъ, замѣчаніе о томъ, что отчеты о судебныхъ засѣданіяхъ, составленные судебными репортерами или стенографами, не могутъ считаться за объекты права литературной собственности (Судсб. Газ. 1888 г., № 13), какъ представляющіе собой чисто механическій трудъ простого записыванія, хотя бы при пособіи стенографіи, чужихъ мыслей въ томъ видѣ, какъ опи были прочитаны или произпесены безъ всякой ихъ обработки,—каковой взглядъ на значеніе стенографическихъ отчетовъ былъ впослѣдствіи высказанъ также и Петербургскимъ окружнымъ судомъ по дѣлу стенографа Горшенева (Судеб. Газ. 1889 г , № 23).
Дать вполнѣ исчерпывающее перечисленіе различныхъ родовъ такихъ литературныхъ произведеній, которыя могутъ имѣть значеніе объектовъ нрава литературной собственности, врядъ ли представляется возможнымъ, и, затѣмъ, все, что можно требовать въ этомъ отношеніи, такъ это только указанія па тѣ отдѣльные виды литературныхъ произведеній, которые, представляясь въ большей или меньшей степени ио содержанію ихъ работами самостоятельнаго умственнаго творчества, могутъ имѣть по этому самому значеніе и объектовъ этого права. Нельзя, кажется, не признать, что въ этомъ послѣднемъ отношеніи только что приведенными указаніями нашихъ цивилистовъ сдѣлано все, что только возможно было сдѣлать, не впадая въ противорѣчіе съ постановленіями нашего закона по этому предмету, съ цѣлью восполненія допущенныхъ въ немъ къ этомъ отношеніи пробѣловъ, каковыми указаніями ихъ нашъ законъ и па самомъ дѣлѣ представляется восполненнымъ, кажется, пастолько, что врядъ ли можетъ представляться надобность въ прибавленіи къ нимъ чего-либо, и если, затѣмъ, и необходимо сказать что-либо по ихъ поводу, такъ это только потому, что они представляются не вполнѣ согласными между собой, съ цѣлью выяспепія этихъ разногласій. Такъ, прежде всего, представляется не совсѣмъ согласпой между собой самая классификація литературныхъ произведеній па виды, выставляемая собственно Шершеневичемъ и Табашниковымъ, изъ которыхъ классификація ихъ. выставляемая послѣднимъ, не можетъ быть не признана, слиткомъ дробной, что, быть можетъ, произошло отъ того, что она де представляется оспованной на соображеніи такихъ отличительныхъ признаковъ различныхъ литературныхъ произведеній, которые могутъ вмѣстѣ съ тѣмъ служить падежнымъ указаніемъ и для установленія самаго раздѣленія ихъ на виды, что ясно обнаруживается изъ того, что о многихъ изъ такихъ литературныхъ произведеній, которыя признаются однородными даже имъ самимъ, имъ упо-
