отнесения к области закона весьма разнородных постановлений, совершенно различных, как по порядку их составления, так равно по содержанию и объему их действия, вследствие чего, и представляется нисколько неудивительным то обстоятельство, что наши публицисты и цивилисты несогласны в определении как понятия закона, так и условий его действия. К сожалению, никакого облегчения в видах разъяснения недоразумений в этом отношении не внесли и новые законы 20 февраля 1906 г. об учреждении Государственной Думы и переустройстве Государственного Совета, а также закон 23 апреля 1906 г., заключающий в себе не все постановления об основных государственных законах, в которых говорится также, как и в прежних основных законах, только о порядке их составления, но самого понятия закона не дается, а также, как и прежде, присваивается название закона и многим таким Высочайшим повелениям, которые издаются без участия законодательных учреждений, вследствие чего, разумеется, все высказанное по этому предмету нашими публицистами не утратило значения и в настоящее время. Так, из наших публицистов Градовский, разбирая определение, даваемое закону профессором Ренненкампфом в его „Очерках юридической энциклопедии“, по мнению которого, все повеления Государя должны считаться за закон, хотя и соглашается, что все предписания Императора утвержденные его подписью, имеют силу закона, но, затем, он собственно словесные Высочайшие повеления не считает за закон, а относит к сфере административных распоряжений. По поводу, затем, обнародования закона, как условия, необходимого для его действия, Градовский говорит, что юридическое значение акта обнародования закона заключается в том, что с этого момента становится обязательным приведением его в действие (Начала рус. госуд. пр., т. I, стр. 32 и 51). Другой наш публицист, Коркунов, признавая невозможным обосновать различие закона и административного распоряжения на форме выражения его в виде подписанного или словесного повеления, как это делает Градовский, определяет понятие закона, как нормы права, установленной государственной властью, в порядке, для составления законов установленном, вследствие чего, он и считает собственно за закон только постановления, прошедшие в порядке их составления через государственный совет и, затем, Высочайше утвержденные, относя все другие постановления, хотя бы также Высочайше утвержденные, но составленные в ином порядке, напр., в комитете министров, к административным распоряжениям. Как на необходимое, затем, условие действия закона, Коркунов, также, как и Градовский, указывает на факт его обнародования, хотя при этом и замечает, что на самом деле, вследствие неудовлетворительности установленного у нас порядка обнародования закона, он получает силу и становится обязательным к исполнению собственно, уже прежде обнародования (Лекции по общ. теор. пр., стр. 278, 286—290). Против возможности такого собственно определения закона, даваемого Коркуновым, как постановления, долженствующего в порядке его составления обязательно проходить через государственный совет, возражает Горенберг в его рецензии на сочинение его — „Русское государственное право“, считая, что оно не только противоречит правилу 53 ст. законов основных, по которой за закон следует признавать никак не одни только Высочайше утвержденные мнения государственного совета, вследствие того, что в силу этой статьи законы издаются не только в виде мнений государственного совета, но также в виде уложений, уставов, учреждений, грамот, положений, наказов, манифестов, указов и докладов, удостоенных Высочайшего утверждения, но вместе с тем не подтверждается и правилом 50 ст. основных законов, которая определяет только компетенцию государственного совета, но никак не внешние обязательные признаки закона. Сделав такое возражение про-
53
ЗАКОН.
