ставленія, и когда онъ появится самъ — неизбѣжно чувство поражающей новизны. Ибо главное различіе не въ крупныхъ очертаніяхъ, здѣсь мы скорѣе сходны между собою, а въ тысячѣ мелкихъ черточекъ и вещей, не поддающихся анализу, описанію и регистровкѣ.
«Наилучшее не уясняется словами», говоритъ гдѣ-то Гете. И однакоже мысли могутъ быть выражены только словами. Такъ, въ концѣ концовъ, слова — несовершенныя сами, но призванныя выражать совершенное — медленно и постепенно насыщаются необычайной, неописуемой, магической сущностью ни съ чѣмъ несравнимой индивидуальности; и вдругъ, какъ молнія на черномъ небѣ, сверкнетъ какое-нибудь одно слово! Мы въ тайникахъ чужой души. Теперь слова — тѣ самыя слова, что принадлежатъ всему міру и, въ опредѣленномъ смыслѣ, бываютъ покорны только одному — становятся вегикуломъ для того, что выше всякихъ словъ, что въ Таиттирійѣ-Упанишадѣ такъ прекрасно названо «міромъ, отъ котораго удаляются слова, безсильныя его достигнуть».
Такого дѣйствія, къ которому въ сущности все и сводится, не сможетъ достигнуть никакой, даже проникнозенн^йшій пересказъ. Міровоззрѣніе — это точно такой же геніальный продуктъ творчества, какъ и произведеніе искусства: оно несетъ въ себѣ самомъ свою тайну, принципъ невыразимой планомѣрности своихъ законовъ. Могъ ли не знать этого такой человѣкъ, какъ Дейссенъ? И онъ шелъ упорно — и п и з р г о ш и 1 і і з — къ выполненію того, чего до той поры не удавалось довести до конца цѣлой совокупности ученыхъ.
Въ 1887 году появились на нѣмецкомъ языкѣ: Сутры Веданты Бадарайяны съ комментаріемъ
ставления, и когда он появится сам — неизбежно чувство поражающей новизны. Ибо главное различие не в крупных очертаниях, здесь мы скорее сходны между собою, а в тысяче мелких черточек и вещей, не поддающихся анализу, описанию и регистровке.
«Наилучшее не уясняется словами», говорит где-то Гете. И однако же мысли могут быть выражены только словами. Так, в конце концов, слова — несовершенные сами, но призванные выражать совершенное — медленно и постепенно насыщаются необычайной, неописуемой, магической сущностью ни с чем несравнимой индивидуальности; и вдруг, как молния на черном небе, сверкнет какое-нибудь одно слово! Мы в тайниках чужой души. Теперь слова — те самые слова, что принадлежат всему миру и, в определенном смысле, бывают покорны только одному — становятся вегикулом для того, что выше всяких слов, что в Таиттирийе-Упанишаде так прекрасно названо «миром, от которого удаляются слова, бессильные его достигнуть».
Такого действия, к которому в сущности всё и сводится, не сможет достигнуть никакой, даже проникнозенн^йший пересказ. Мировоззрение — это точно такой же гениальный продукт творчества, как и произведение искусства: оно несет в себе самом свою тайну, принцип невыразимой планомерности своих законов. Мог ли не знать этого такой человек, как Дейссен? И он шел упорно — и п и з р г о ш и 1 і і з — к выполнению того, чего до той поры не удавалось довести до конца целой совокупности ученых.
В 1887 году появились на немецком языке: Сутры Веданты Бадарайяны с комментарием
