Одинъ старикъ, умирая, завѣщалъ своему сыну, чтобы онъ не забывалъ нищихъ. Вотъ на Свѣтлый день собрался онъ въ церковь и взялъ съ собой красныхъ яицъ христосоваться съ нищей братіей, хоть и крѣпко забранилась на него мать,—а была она злая, къ бѣднымъ немилостивая. Въ церкви недостало ему одного яйца: оставался еще одинъ сра́мной нищій, и позвалъ его парень на домъ къ себѣ разговѣться. Какъ увидала мать нищаго, больно осерчала: „лучше, говоритъ, со псомъ разговѣться, нежели съ такимъ срамнымъ старикомъ!“—и не стала разговляться. Вотъ сынъ со старикомъ разговѣлись и пошли отдохнуть. И видитъ сынъ: на старикѣ одежонка плохинькая, а крестъ какъ жаръ горитъ. „Давай, говоритъ старецъ, крестами мѣняться; будь ты мнѣ братъ крестовый!“—Нѣтъ, братъ! отвѣчаетъ парень, коли я захочу—такъ куплю себѣ эдакой крестъ, а тебѣ негдѣ взять. Однако старикъ уговорилъ парня помѣняться и позвалъ его къ себѣ въ гости во вторникъ на Святой.
Один старик, умирая, завещал своему сыну, чтобы он не забывал нищих. Вот на Светлый день собрался он в церковь и взял с собой красных яиц христосоваться с нищей братией, хоть и крепко забранилась на него мать, — а была она злая, к бедным немилостивая. В церкви недостало ему одного яйца: оставался еще один сра́мной нищий, и позвал его парень на дом к себе разговеться. Как увидала мать нищего, больно осерчала: «лучше, говорит, со псом разговеться, нежели с таким срамным стариком!» — и не стала разговляться. Вот сын со стариком разговелись и пошли отдохнуть. И видит сын: на старике одежонка плохинькая, а крест как жар горит. «Давай, говорит старец, крестами меняться; будь ты мне брат крестовый!» — Нет, брат! отвечает парень, коли я захочу — так куплю себе эдакой крест, а тебе негде взять. Однако старик уговорил парня поменяться и позвал его к себе в гости во вторник на Святой.
