Разъ какъ-то принялъ на себя Христосъ видъ старичка-нищаго и шелъ черезъ деревню съ двумя апостолами. Время было позднее, къ ночи; сталъ онъ проситься у богатаго мужика: „пусти, мужичокъ, насъ переночевать“. А мужикъ-атъ богатый говоритъ: „много васъ попрошаекъ здѣсь таскается! что слоняетесь-та по чужимъ дворамъ? только, чай, и умѣете, а небось не работаете…“ и отказалъ на отрѣзъ.—Мы и то идемъ на работу, говорятъ странники, да вотъ застала насъ въ дорогѣ ночь темная. Пусти, пожалуста! мы и ночуемъ хоть подъ лавкою. „Ну такъ и быть! ступайте въ избу“. Впустили странниковъ; ничѣмъ-то ихъ не покормили, ничѣмъ-то ихъ не напоили (самъ хозяинъ-та поужиналъ вмѣстѣ со своими домашними, а имъ ничего не далъ), да и ночевать имъ довелось подъ лавкою.
По утру рано стали хозяйскіе сыновья собираться хлѣбъ молотить. Вотъ Спаситель и говоритъ: „пустите, мы вамъ поможемъ за
Раз как-то принял на себя Христос вид старичка-нищего и шел через деревню с двумя апостолами. Время было позднее, к ночи; стал он проситься у богатого мужика: «пусти, мужичок, нас переночевать». А мужик-ат богатый говорит: «много вас попрошаек здесь таскается! что слоняетесь-та по чужим дворам? только, чай, и умеете, а небось не работаете…» и отказал наотрез. — Мы и то идем на работу, говорят странники, да вот застала нас в дороге ночь темная. Пусти, пожалуста! мы и ночуем хоть под лавкою. «Ну так и быть! ступайте в избу». Впустили странников; ничем-то их не покормили, ничем-то их не напоили (сам хозяин-та поужинал вместе со своими домашними, а им ничего не дал), да и ночевать им довелось под лавкою.
Поутру рано стали хозяйские сыновья собираться хлеб молотить. Вот Спаситель и говорит: «пустите, мы вам поможем за
