начали подавать верховыхъ лошадей. Процессія двинулась изъ Орта-Капу.
Впереди негры въ бѣлыхъ чалмахъ вели восемь арабскихъ лошадей въ наборной сбруѣ, блиставшей золотомъ, въ чапракахъ съ султанскимъ вензелемъ изъ дорогихъ камней. Онѣ показались мнѣ, впрочемъ, довольно-обыкновенными. Потомъ вывели еще двухъ лошадей, знаменитой кровной породы недждъ, прославленной въ арабскихъ пѣсняхъ. Въ-самомъ-дѣлѣ, ихъ свѣтлые умные глаза, легкая поступь или лучше сказать походка, въ состояніи вскружить голову любителю. Уборъ на нихъ весь залитъ былъ въ золото и алмазы. Затѣмъ потянулись въ два ряда пеики или султанскіе тѣлохранители, въ военныхъ сюртукахъ, бѣлыхъ шелковыхъ панталонахъ и красныхъ ускуфахъ, похожихъ на монашескіе клобуки, съ аршиннымъ перомъ радужныхъ цвѣтовъ, отогнутымъ назадъ въ видѣ широкаго гребня. Эти маскарадные стражи, вооруженные теберами или алебардами, съ позолоченнымъ лезвеемъ въ видѣ полумѣсяца, выступали какимъ-то заученнымъ шагомъ, непохожимъ ни на ходьбу, ни на маршировку. Въ ихъ надутыхъ лицахъ, забавной выступкѣ и пошломъ нарядѣ было столько комическаго, что я невольно вспомнилъ хохлатаго австралійскаго журавля, который маршировалъ передъ нами въ лондонскомъ Зоологическомъ-саду. Наконецъ, окруженный такими-же престарѣлыми пажами, на прекрасномъ сѣромъ конѣ, у котораго сбруя горѣла въ брилліантахъ, ѣхалъ султанъ. На плечахъ у него былъ накинутъ харвани, синій суконный плащъ съ стоячимъ малиновымъ воротникомъ, застегнутый на шеѣ аграфомъ изъ дорогихъ камней, а на головѣ круглый алый тарбушъ, накоторомъ вмѣсто кисти подымалось прямое палевое перо, пристегнутое брилліантовымъ полумѣсяцемъ. Онъ сидѣлъ на лошади съ совершенной неподвижностью. На блѣдномъ худощавомъ лицѣ его не видать было ничего, кромѣ холоднаго безстрастія и какой-то печальной усталости. Еслибъ онъ изрѣдка не подымалъ глазъ, можно бы по-
