Молодой молла вошелъ въ нишу, обратился къ лампадѣ и тихимъ, выразительнымъ голосомъ началъ читать молитву. На хорахъ раздалось визгливое пѣніе. Дервиши разомъ опустились на колѣна, вытянули впередъ сложенный руки и упали на нихъ головами съ крикомъ: Алла экберъ! Потомъ они дружно откинулись назадъ и снова съ тѣмъ-же завываньемъ упали на протянутыя руки. Четверть часа прошло въ этой религіозной гимнастикѣ,— и вотъ пѣніе замолкло и дервиши поднялись съ пылающими лицами. Настоятель, опустя рѣсницы, медленно вошелъ на разостланный передъ нишею пунсовый шелковый коверъ.
Вдругъ послышались рѣзкіе звуки флейты и визгливое пѣніе. Мевлеви сбросили мантіи и остались въ однѣхъ юпкахъ и кофтахъ съ длинными рукавами. Одинъ изъ сектантовъ медленно подошелъ къ молодому красавцу, поклонился ему въ поясъ, потомъ отпрянулъ на середину сцены, сложилъ руки на груди и началъ тихо повертываться на пяткахъ. За нимъ такъже вышелъ и закрутился другой, затѣмъ опять новый, и скоро вся сцена наполнилась бѣлыми вертящимися фигурами. Мало-по-малу руки ихъ вытягивались горизонтально, какъ на распятіи, головы склонялись на-бокъ, глаза начинали смыкаться и лица засверкали восторженной улыбкой. Съ каждой минутой дикое пѣніе становилось порывистѣе, дервиши кружились быстрѣе, бѣлыя юбки ихъ развертывались шире, надувались какъ полотняный колоколъ, надъ которымъ мельками только распростертый руки и голова въ войлочномъ наконечникѣ. А молла стоялъ на коврѣ, набожно потупя глаза.
Прошло четверть часа. Музыка и пѣніе умолкли; дервиши отступили шатаясь къ балюстрадѣ и опустились на колѣна. Это былъ молитвенный антрактъ. Но скоро опять флейта завизжала еще быстрѣе и пронзительнѣе, и мусульманская труппа закружилась съ усиленной эпергіей. При быстротѣ поворотовъ едва можно было видѣть облитыя потомъ, красныя лица, подернутыя улыбкой фанатическаго во-
