ведутъ въ три храмика, примыкающіе къ ней въ видѣ глубокихъ нишъ, съ мраморнымъ полусводомъ. Турокъ привелъ меня въ одинъ изъ этихъ кіосковъ. Къ стѣнѣ примыкаютъ два мраморные бассейна, похожіе на разрѣзанныя поперекъ чаши, и надъ каждымъ торчатъ изъ стѣны мѣдные краны. На карнизѣ разставлена серебряная посуда, въ родѣ чайныхъ блюдечекъ, исписанныхъ золотыми арабскими надписями. Это стихи изъ Корана, въ которыхъ говорится о чистотѣ тѣла, о необходимости омовеній, объ утѣхахъ, ожидающихъ правовѣрныхъ въ будущей жизни. Теллакъ отперъ краны и струи горячей и холодной воды полились въ мраморный бассейнъ. Освободя меня отъ пештымалы, онъ положилъ на разостланную на полу рогожку, и натянувъ рукавицу изъ верблужьей шерсти, принялся натирать меня, обливая водой изъ серебрянаго блюдечка. Очевидно, что я поднялся на новую степень турецкаго наслажденія.
Черезъ нѣсколько минутъ теллакъ принесъ мѣдную чашу и гибкую кисть изъ бѣлыхъ тонкихъ мочалокъ. Съ ловкостью кондитера, взбивающаго сабайонъ, напѣнилъ онъ мыльную массу, которая, подымаясь миріадами бисерныхъ, сверкающихъ пузырьковъ, превратилась въ ароматную пѣну. Бойко обмакивая кисть, турокъ натеръ меня съ ногъ до головы этимъ горячимъ благоуханнымъ снѣгомъ, потомъ припалъ на меня колѣномъ, и проводя локтями по спинной кости, принялся ломать и вывертывать мнѣ руки и ноги. Сначала я думалъ, что отъ меня останется одинъ торсъ, но черезъ минуту почувствовалъ, какъ все тѣло начинаетъ свѣжѣть и укрѣпляться, будто его обвили новыми, желѣзными нервами. Трудно объяснить всю прелесть этой оживляющей пытки, все упоеніе этой восхитительной инквизиціи. Наконецъ я въ апогеѣ восточнаго блаженства.
Между-тѣмъ какой-то турокъ, котораго другой теллакъ ломалъ въ это время у сосѣдняго бассейна, повернулся на спину, и его начали отдѣлывать съ другой стороны. Я не считалъ себя достойнымъ, подобно правовѣрному мусульма-
