за клефтами, какъ трудно было арміямъ Ибрагима-паши и Омеръ-Вріони преслѣдовать дерзкія и вѣчно-ускользающія толпы греческихъ удальцовъ. Деревенское населеніе, особенно на турецкой гранпцѣ, покровительствуетъ клефтамъ, изъ страха или выгодъ, а иногда и по симпатіи. Говорить, въ городахъ есть антрепренёры, которые держать въ горахъ труппу разбойниковъ, заочно управляютъ ею и пользуются выгодами грабежа, а въ голодное время помогаютъ ей деньгами. Между торговцами встрѣчаются отцы семействъ, проводившіе молодость въ охотѣ на чужіе кошельки; даже въ селеніяхъ бываютъ цинциннаты, которые отъ пашни не разъ уходили на разбой и при недостаткѣ практики опять возвращались къ своему мирному плугу. Случается, что въ самыхъ Аѳинахъ поваръ, слуга или кучеръ уходить на побывку въ горы, какъ у насъ дворники отправляются въ деревню.
— Во всемъ этомъ виноваты турки и англичане! — сказалъ старый грекъ, который молча прислушивался къ нашему французскому разговору.
— Какимъ-же образомъ они виноваты въ этомъ? — спросиль я.
— Турки слишкомъ близко живутъ на нашей границѣ, потому многіе идутъ въ горы только для - того, чтобы ихъ грабить; а англичане подкупаютъ и укрываютъ клефтовъ, чтобы раззорять Грецію и кричать вездѣ о нашей неспособности къ гражданской свободѣ.
Это оригинальное замѣчаніе такъ озадачило насъ, что мы всѣ замолчали.
На половинѣ дороги мы проѣхали мимо небольшаго каменнаго дома. Это — казарма, гдѣ расположенъ постоянный пикетъ. У входа толпилось человѣкъ десять жандармовъ, а на дворѣ стоялъ рядъ осѣдланныхъ лошадей. Караванъ нашъ медленно и въ тишинѣ тянулся по жаркой дорогѣ. Вдругъ послышался рѣзкій свистъ. Ужъ не клефты-ли? Мы выглянули изъ кареты: нередъ нами было большое оливковое дерево, и на немъ, на прилаженной между сучьями коротень-
