Когда я вышелъ въ Тріестѣ изъ конторы Ллойда, я былъ веселъ и доволенъ, точно театралъ, которому въ потѣ лица удалось добыть мѣсто на какой-нибудь вожделѣнный спектакль. Какъ-же было и не радоваться! Въ карманѣ у меня лежалъ билетъ на право прогулки въ Аѳины и Константинополь и паспортъ, визированный уже въ греческомъ и турецкомъ консульствѣ. Наконецъ-то я увижу этотъ край, на который съ любопытствомъ смотритъ теперь вся Европа. Хоть въ одинъ мѣсяцъ и нельзя будетъ понять смысла всей мистеріи, разыгрываемой теперь на Востокѣ, но я увижу по-крайней-мѣрѣ эту любопытную сцену, съ декораціями Архипелага и Босфора, Акрополя и Сераля, взгляну на кого-нибудь изъ актеровъ, а можетъ-быть успѣю подмѣтить два-три явленія, которыя могутъ дать понятіе и о самой драмѣ.
Послѣ завтрака, въ жаркое іюльское утро, сѣлъ я въ лодку и переѣхалъ на Плутонъ. Тамъ собралась уже толпа довольно разнообразная, но съ характеромъ еще европейскимъ: изъ-за черныхъ и сѣрыхъ шляпъ кое-гдѣ только выглядывала красная феска, и среди итальянскаго и нѣмецкаго говора изрѣдка слышалась греческая фраза. Когда матросы,
Когда я вышел в Триесте из конторы Ллойда, я был весел и доволен, точно театрал, которому в поте лица удалось добыть место на какой-нибудь вожделенный спектакль. Как же было и не радоваться! В кармане у меня лежал билет на право прогулки в Афины и Константинополь и паспорт, визированный уже в греческом и турецком консульстве. Наконец-то я увижу этот край, на который с любопытством смотрит теперь вся Европа. Хоть в один месяц и нельзя будет понять смысла всей мистерии, разыгрываемой теперь на Востоке, но я увижу по крайней мере эту любопытную сцену, с декорациями Архипелага и Босфора, Акрополя и Сераля, взгляну на кого-нибудь из актеров, а может быть успею подметить два-три явления, которые могут дать понятие и о самой драме.
После завтрака, в жаркое июльское утро, сел я в лодку и переехал на Плутон. Там собралась уже толпа довольно разнообразная, но с характером еще европейским: из-за черных и серых шляп кое-где только выглядывала красная феска, и среди итальянского и немецкого говора изредка слышалась греческая фраза. Когда матросы,
