чаяхъ, какой обыкновенно видишь на всѣхъ гуляньяхъ, гдѣ новое общество сталкивается съ французской модою. Въ Патисіи, какъ и подъ-Новинскимъ, встрѣчаются смѣшныя крайности. Аѳинское общество теперь въ томъ-же переходномъ состояніи, какъ и московское купечество. Въ одномъ и томъ-же экипажѣ видите вы старуху въ мѣховой шубѣ и красной шапочкѣ, и молодыхъ дѣвушекъ въ модныхъ шляпкахъ, съ парижскими зонтиками. Въ толпѣ идетъ какой-нибудь купецъ въ фустанеллѣ, а подъ-руку съ нимъ женщина въ широкомъ кринолинѣ. У мужчины въ глазу модное стеклышко, а въ рукахъ неизбѣжное комболойо. Впрочемъ, четки эти вовсе не религіозное орудіе, а служатъ только развлеченіемъ, какъ у насъ тросточки. Говорятъ, депутаты въ палатѣ и кавалеры въ кадрили не покидаютъ своихъ комболойо.
Греческіе патріоты жалуются, что французскія моды вытѣсняютъ ихъ національный костюмъ. Въ-самомъ-дѣлѣ, теперь еще непоздно поддержать его: не только простой народъ, но часть войска, депутаты, король — ходятъ еще въ народной одеяадѣ. Это не то, что мечты о забытыхъ охабняхъ и мурмолкахъ: въ Греціи нѣтъ людей, которые вздыхалибы о классической тогѣ и апаксиридахъ. Когда лордъ Гильфордъ, канцлеръ корфускаго университета, явился на конференцію въ сократовой мантіи и вѣнкѣ съ совою Минервы, надъ нимъ смеялись даже филеллины.
Сколько въ Аѳинахъ поражаетъ грація мужчинъ, столько-же удивляетъ отсутствіе красоты въ женщинахъ. Смотря на аттическихъ львицъ, пріѣзжающихъ въ парижскихъ и вѣнскихъ коляскахъ на пыльную выставку въ Патисію, я не находилъ между ними ии одной фигуры, ни одного лица, который напоминали-бы не только Венеру-милосскую, но даже тѣхъ красивыхъ жешцинъ, какихъ вы встрѣчаете въ каждой европейской столпцѣ. Въ нихъ нѣтъ тонкой нѣжности и молочнаго румянца наѣздницъ Гайдъ-Парка, съ которыхъ копируются гравюры лондонскихъ кипсековъ, ни величавой, стройности и гармоническаго развитія бюста, какими поражаетъ васъ женщина
