няго времени все выростали. Въ послѣднюю турецкую войну обѣдалъ онъ съ гостями, лежа на землѣ; раннимъ утромъ катался голый по росистой травѣ или выдѣлывалъ козлиные прыжки, чтобы предохранить себя отъ ревматизма. Въ послѣднюю польскую войну онъ поднималъ войска въ походъ хлопая въ ладоши и крича «кукареку»; въ Варшавѣ онъ открывалъ зимою окна, чтобы вымораживать изъ молодыхъ офицеровъ разные недостатки; подавалъ имъ ветчину на конопляномъ маслѣ; при производствѣ въ фельдмаршалы прыгалъ черезъ стулья. Въ Италіи онъ нерѣдко показывался въ окнѣ голый; въ бою бывалъ просто въ рубашкѣ; за обѣдомъ ѣдалъ вмѣсто пирожнаго солдатскую кашу; надѣвалъ на себя во время обѣда чью-нибудь шляпу; на балу сморкался въ пальцы. Напослѣдокъ въ Прагѣ онъ выдѣлывалъ разныя штуки того же сорта, и такимъ образомъ со славою героя и съ обличьемъ чудака онъ перешелъ и въ потомство.
Побѣдныя свойства Суворова коренились въ томъ, что онъ былъ совершеннѣйшимъ военнымъ человѣкомъ всегда и во всемъ, и въ крупномъ, и въ мелкомъ дѣлѣ. Всю свою жизнь онъ учился и образовалъ себя настолько, что такого просвѣщеннаго и подготовленнаго генерала нелегко было найти въ то время. Онъ терпѣть не могъ роскоши и считалъ совершенно достаточными лагерныя удобства; оттого халаты, шубы, перчатки были ему неизвѣстны. Война была не только его страстью, но его жизнью; труды и лишенія военнаго времени для него ровно ничего не значили, а на войнѣ онъ былъ первымъ солдатомъ, т. е. самымъ лучшимъ во всей арміи. Энергія его, упорство, смѣлость отрицали всякія препятствія, и все склонялось или ломалось передъ его волей. Нѣтъ такого военнаго качества, которое не жило бы въ Суворовѣ. Онъ былъ превосходный военный учитель и такой же вождь на боевомъ полѣ. Главными правилами боя у него были: глазомѣръ, быстрота и натискъ; вся его военная теорія сводилась къ одному: дѣлай на войнѣ то, чего другіе не смѣютъ. Онъ былъ благочестивъ и строго исполнялъ церковные уставы; отличался горячимъ, но разумнымъ патріотизмомъ, т. е. высоко ставилъ русское имя, гордился тѣмъ, что онъ русскій, но отнюдь не считалъ все русское хорошимъ, а все иностранное дурнымъ. Солдата онъ любилъ и сердцемъ и душой; былъ во взысканіяхъ съ него строгъ, но въ оцѣнкѣ вины снисходителенъ. Въ силу всего сказаннаго войска
него времени всё вырастали. В последнюю турецкую войну обедал он с гостями, лёжа на земле; ранним утром катался голый по росистой траве или выделывал козлиные прыжки, чтобы предохранить себя от ревматизма. В последнюю польскую войну он поднимал войска в поход хлопая в ладоши и крича «кукареку»; в Варшаве он открывал зимою окна, чтобы вымораживать из молодых офицеров разные недостатки; подавал им ветчину на конопляном масле; при производстве в фельдмаршалы прыгал через стулья. В Италии он нередко показывался в окне голый; в бою бывал просто в рубашке; за обедом едал вместо пирожного солдатскую кашу; надевал на себя во время обеда чью-нибудь шляпу; на балу сморкался в пальцы. Напоследок в Праге он выделывал разные штуки того же сорта, и таким образом со славою героя и с обличьем чудака он перешёл и в потомство.
Победные свойства Суворова коренились в том, что он был совершеннейшим военным человеком всегда и во всём, и в крупном, и в мелком деле. Всю свою жизнь он учился и образовал себя настолько, что такого просвещённого и подготовленного генерала нелегко было найти в то время. Он терпеть не мог роскоши и считал совершенно достаточными лагерные удобства; оттого халаты, шубы, перчатки были ему неизвестны. Война была не только его страстью, но его жизнью; труды и лишения военного времени для него ровно ничего не значили, а на войне он был первым солдатом, т. е. самым лучшим во всей армии. Энергия его, упорство, смелость отрицали всякие препятствия, и всё склонялось или ломалось перед его волей. Нет такого военного качества, которое не жило бы в Суворове. Он был превосходный военный учитель и такой же вождь на боевом поле. Главными правилами боя у него были: глазомер, быстрота и натиск; вся его военная теория сводилась к одному: делай на войне то, чего другие не смеют. Он был благочестив и строго исполнял церковные уставы; отличался горячим, но разумным патриотизмом, т. е. высоко ставил русское имя, гордился тем, что он русский, но отнюдь не считал всё русское хорошим, а всё иностранное дурным. Солдата он любил и сердцем и душой; был во взысканиях с него строг, но в оценке вины снисходителен. В силу всего сказанного войска
