способляться к решению большинства, отрицает всякую общественную дисциплину, без к-рой немыслимо существование любого общественного союза хотя бы и добровольного, как кооператив или профессиональный союз, — немыслимо даже никакое производство в крупном масштабе.
Виды А. и его эволюция.
Наиболее последовательным видом А. является А. индивидуалистический, для которого высшим законом считается воля «моего Я», к-рый не признает никаких норм, никаких правил общежития, к-рый считает, что все позволено. Само собой разумеется, что такого рода идеал или совершенно не применим в жизни и является книжной выдумкой людей, считающих себя особо привилегированными «аристократами духа», или же приводит не к свободе всех, а к своеволию немногих, более сильных, к взаимной борьбе и человеконенавистничеству. Наиболее ярким представителем этого вида А., его главным теоретиком, был немецкий мыслитель Макс Штирнер (псевдоним Каспара Шмидта, 1806—56). В своей получившей широкую известность книге «Единственный и его достояние», вышедшей в 1845, Штирнер формулировал идею индивидуалистического А. в следующих словах: «Добро, как и зло, для меня лишены всякого смысла... мое дело не есть ни божье, ни человеческое, ни истинное, ни доброе, ни правое, ни свободное и т. д., а исключительно мое. Оно не всеобщее, оно единственное, как един Я.
Для меня нет ничего выше меня». И в другом месте: «Меня хотят уговорить пожертвовать своими интересами ради интересов государства. Я, напротив того, объявляю войну всякому государству, даже самому демократическому. Ибо, если даже представить себе, что народная воля действительно представляет волю всех отдельных личностей, что мы действительно получили бы совершенную «коллективную волю», то от этого дело все-таки не изменилось бы. Не был ли бы я связан сегодня и завтра моим вчерашним мнением?» Последовательный индивидуалистический А. не играл и не играет никакой роли в общественных движениях, т. к. он, по самому существу своему, стоит вне общества, в к-ром люди должны так или иначе уживаться между собой. Поэтому он или остается праздной фантазией отдельных интеллигентов или осуществляется на практике такими внеобщественными элементами, как горьковские босяки. Естественно, что все другие виды А., желающие соединить безусловную свободу личности с общественной жизнью, далеко не отличаются последовательностью и полны внутренних противоречий. Таковы прежде всего попытки обосновать А. теорией «естественного права» (см.), — попытки, возникшие в зародыше еще в античном мире среди нек-рых софистов и в школе стоиков (см.), а в новое время подробно развитые знаменитым английским писателем конца 18 в. — В ильямом Годвином (1756—1836). В своей книге «Исследование о политической справедливости», вышедшей в 1793 в разгар Французской революции, он доказывал, что «процесс чело 636
веческого усовершенствования и установления справедливости легко мог бы быть осуществлен, если бы правительства не охраняли и не поддерживали ложных общественных учреждений. Устойчивость и мощь придают человеческим заблуждениям — государство, правительство, законодательство: они извращают первоначальные склонности человека, они затемняют разум и не дают ему распознать истинный путь к цели человеческой жизни — счастью. Каждое государство, какова бы ни была его форма, есть бблыпая или меньшая степень тирании... Угнетение, насилие, грабеж и война — неизбежные следствия существующих учреждений. Средство для исцеления ясно: это- — упразднение государства, освобождение личности от цепей закона. Ничто не будет тогда мешать личности в ее поисках счастья». При этом предполагалось, что «правильно понятые» интересы отдельных личностей, не противоречащие «человеческой природе», совпадают между собой.
Позднейшие теоретики А. вводили принцип «свободного договора» автономных и суверенных личностей. Уже Штирнер вынужден был допускать «союз эгоистов». В качестве основного принципа идея «договора» выступает особенно ярко у Прудона (1809—65) в созданной им теории мютюэлизма (теории взаимных услуг). В своей книге «Основная идея революции 19 в.» он пишет: «Идея договора исключает идею господства... Договор, взаимное соглашение характеризуется тем, что благодаря этому соглашению увеличиваются свобода и счастье людей, между тем как установлением власти то и другое уменьшается». И в другом месте: «Где нет соглашения, там пред судейским креслом нет места ни преступлению, ни проступкам... Пока я не хотел этого закона, пока я на него не соглашался, не голосовал за него, не подписывал его, до тех пор он меня не обязывает и для меня не существует». И в качестве рецепта от всех социальных зол Прудон предлагал мелкобуржуазную утопию особого «народного банка», через посредство к-рого все члены общества будут обмениваться продуктами своего труда, — утопию, возвращающую нас к докапиталистическому ремесленному производству, где каждый рабочий владел или мог владеть продуктами своего труда.
И Годвин и Прудон — непоследовательные индивидуалисты. Последовательный индивидуалистический А., но в откровенно аристократической форме, еще раз проявился уже в конце 19 в. в учении известного немецкого писателя Фридриха Ницше (1844—1900), создавшего теорию «сверхчеловека», — особой высшей породы людей, для к-рых все человечество — лишь «пьедестал или удобрение». Идеологически теория Ницше связана с зарождением новой империалистической буржуазии, «королей биржи» и «магнатов промышленности», в то время как теория Прудона явилась отражением ненависти, которую питает крестьянин, мелкий собственник, к государственной власти, этому аппарату «выкачивания налогов».
Впрочем, ненависть к государству не мешала
