73, 3%, в вост, степной полосе (Оренбургской и Самарской губ.) — 83, 0%, левобережной Украине — 99, 3% и правобережной Украине — 97, 4%. Чем южнее, тем процент барщинных крестьян в общей массе крепостных все выше. И только на крайнем юге и юго-bqct. России, хотя % барщинников среди всего крепостного населения и достигал рекордной высоты (в Новороссии, напр., 99, 9%), но, благодаря близости к черноморским портам и отдаленности от крепостнического центра, вольнонаемный труд свил себе здесь прочное гнездо и преобладал в крупном землевладении (в Новороссии, напр., % крепостных по отношению ко всей массе крестьянства этого края составлял лишь 3, 2%). Интересно отметить, что на юге России расширение барской запашки за счет крестьянской совершалось тем же методом сноса крестьянских дворов, что и в Зап. Европе, с тою разницей, что здесь, во внутренних рус. колониях, он носил откровенно грабительский характер и объектом его применения являлось не крестьянское население поместий, а первичные колонизаторы края — «инородцы», однодворцы и др. «служилые люди старых служеб» и отчасти крестьяне черносошные (государственные). Насколько стремительно шел на юге процесс обезземеливания и обездоливания помещиками этих крестьян-туземцев, показывают след, цифры: по третьей ревизии (1762—1766) во внутренних рус. колониях, в секторе между Окой, Уралом и Яиком, крепостных крестьян было 1.671 т. душ муж. пола, а по 4 ревизии (1781—1783) здесь их стало уже 2.529 т. — увеличение на 51%, тогда как в нечерноземных губ., к сев. от Оки, за то же время число крепостных увеличилось лишь на 22%. На земли, к-рые доставались помещикам путем грабежа свободных, но бессильных перед мощью торгового капитала крестьян-собственников, помещики переводили крепостных из перенаселенных нечерноземных губерний; то, что зап. — европейским юнкерам приходилось проделывать на одном и том же плацдарме, рус. помещики имели возможность разделить в пространстве. Но экономическая сущность процесса от этого нисколько не меняется: в обоих случаях Б. х. развивалось вширь, сокрушая на своем пути мелкого непосредственного производителя.
В России Б. в 19 в. отправлялась большею частью посредством работы «брат на брата», т. — е. половину рабочего времени семьи отдавали помещику. Это была господствующая форма Б., но помещики нередко переступали за пределы ее нормы. Существовал даже целый разряд крепостных,т. н. «месячников», у к-рых помещики экспроприировали их землю, а самих переводили на барщинную работу на месячном содержании: это — русская разновидность крепостного пролетариата. Б. в России была тяжелее, чем на Западе, потому что барщинный крестьянин, обязанный доставлять барский хлеб на рынок, при обширных пространствах России и отдаленности крупных рынков, вынужден был тратить много времени и средств на отправление подводной повинности. Уже задолго до крестьянской реформы, неуклонный рост товарно-денежных отношений вскрыл несостоятельность барщинного хозяйства по причине малой производительности крепостного принудительного труда. Так, в Рязанской г. Б. х. давало в год 8—10% чистого дохода, а вольнонаемное купеческое приносило от 15 до 20%. Многие помещики это понимали и начали искать выхода в получившей широкое распространение смешанной системе (сочетании оброка с Б.); путем сокращения барской запашки и увеличения площади землепользования крестьян они стремились поднять интенсивность их труда.
Это — зародышевая форма вольнонаемной организации труда. Развитие вольнонаемного труда в Новороссии и крайнем Ю.-В.
Европ. России своей конкуренцией на хлебном рынке с барщинным трудом подтачивало существование Б. х., а рост промышленного капитализма в сев. городе и сев. оброчной деревне настоятельно требовал его ликвидации.
Б. х. в России, способствуя торговокапиталистическому накоплению, вместе с тем сыграло огромную отрицательную роль в дальнейшей судьбе рус. народного хозяйства, т. к. в течение веков держало хозяйство крестьянина-барщинника на примитивном техническом и экономическом уровне и, препятствуя дифференциации барщинного крестьянства, задержало нормальное развитие внутреннего рынка и американский темп развйтия капитализма в богатой естественными производительными силами России.
Лит.: Вебер, Макс. История хозяйства, П., 1923; Богданов, А. и Степанов, И., Курс политической экономии, т. II, ГИЗ, М., 1926; Лучицкий, И., Крестьяне в Зап. Европе (статья в новом Энциклоп. словаре Брокгауза и Ефрона); Покровский, М. Н., Очерк истории рус. культуры, ч. I, ГИЗ, М., 1926; Струве, Петр, Крепостное хозяйство, М., 1913; Рожков, Н., Экономил, развитие России в первой половине 19 в.
(сб. статей «Из русской истории», П., 1922); Семе вс к и й, В. И., Крестьяне в царствование имп.
Екатерины II, т. I, 2-е изд., СПБ, 1903; его же, По поводу статьи Рожкова «К вопросу об экономил, прилинах падения крепостного права в России», «Русская Мысль», кн. IV, 1902; Игнатович, И. И., Помещичьи крестьяне накануне освобождения, 3-е изд., л., 1924.
Г. Меерсон.
