лицеймейстера генерала Трепова и с одобрения особой комиссии, в состав к-рой, кроме Трепова, входили министры военный и народного просвещения, начальник III Отделения «собственной его величества канцелярии» (т. е. начальник «охранки») и главный начальник военно-учебных заведений, были проведены в виде опыта народные чтения в Соляном городке по «солдатской программе»; на время этого опыта запрещено было вести чтения каким бы то ни было обществам и частным лицам. Опыт оказался благоприятным в смысле большой посещаемости лекций. В силу этого решено было развернуть работу, ограничив ее, однако, на ближайшее время только Петербургом и окрестностями, т. е. районом, где рост движения представлялся правительству особенно опасным и где наблюдение за выполнением чтений можно было поставить «на должную высоту». Для руководства делом назначена была (1872) Постоянная комиссия по устройству народных чтений в С. — Петербурге и окрестностях (впоследствии развернувшая свою деятельность на весь петербургский округ). Комиссией выработан был ряд брошюр — текстов к световым картинам в том же «казарменном» духе, но по несколько расширенной программе, и отобран ряд беллетристических произведений, по духу своему — патриотическому и религиознонравственному — отвечавших воспитательным заданиям чтений. Тенденциозные по изложению и подбору тем, брошюры эти в научном отношении являлись в подавляющем большинстве совершенно неудовлетворительными; тем не менее, они стали обязательным для народных чтений текстом: чтения допускались только по этим брошюрам — без малейших изменений текста и, тем более, без всяких «самостоятельных» разъяснений лектора. Право пользования даже таким отборным материалом было чрезвычайно ограничено и затруднено: чтения разрешались лишь после долгой и трудной волокиты, при чем от лектора, несмотря на то, что он играл на этих чтениях роль граммофонной пластинки, требовалась «абсолютная политическая благонадежность». Уставы обществ, имевших целью устройство публичных чтений для народа, подлежали утверждению Комитета министров (1873). Несмотря на то, что желательное правительству направление работы было, казалось, обеспечено, расширение круга деятельности народных чтений производилось — медленно и с совершенно исключительной осторожностью: лишь в 1876 устройство их было допущено в губернских городах под наблюдением директоров народных училищ, с разрешения попечителя учебного округа и губернатора; условия абсолютной точности передачи текста, «благонадежности» лектора и т. д. сохранялись, конечно, во всей силе и строгости. Чтения > велись только на русском языке, о ведении народных чтений на «инородческих языках» даже не ставилось вопроса. Категорически воспрещены были чтения на фабриках и заводах.
В уездные города и деревню правительство решилось вынести чтения лишь послетого, как в 1888, с учреждением уездных отделов епархиальных училищных советов, оно получило на местах «надежную» культурно-просветительную базу; организаторами чтений и лекторами выступили священники, и в дальнейшем игравшие роль «гвардии» в области организуемого правительством В. о. Они оказались на высоте оказанного им доверия: во многих случаях даже мракобесные брошюры Постоянной комиссии признавались ими слишком вольнодумными: достаточно указать, что один из таких лекторов в чтении о Ломоносове опустил все, что говорилось о научных работах его, а ограничился осведомлением аудитории о работах Ломоносова по мозаике, подробно перечислив все мозаичные иконы, выполненные под его наблюдением. Такого рода отступления, естественно, не вызывали протестов со стороны органов власти. На нек-рое время за духовенством закрепилась монополия чтений не только в деревнях, где они вели их в порядке «пастырского служения», но и в уездных городах, где организация чтений гражданским ведомством допускалась лишь по согласовании их с духовенством. — Разрешение вести чтения в деревне не духовенству дано было лишь в 1894 после ряда настойчивых ходатайств земств, но с целым рядом дополнительных мер предосторожности против проникновения в народные аудитории «крамолы».
К чтению попрежнему допускались лишь брошюры, изданные Постоянной комиссией; они сохраняли прежний тенденциозный характер; выбор тем был невелик — в списке световых картин к чтениям Постоянной комиссии в 1895 числилось всего 287 книжек, из них: религиозно-нравственных — 63, беллетристических — 62, по русской истории (патриотическ. и монархических) — 65, военных рассказов — 10, по всеобщей истории — 1, географии — 36, физической географии — 8, зоологии — 11, физике — 8, юридическим знаниям — 1 и т. д. Уже одно это соотношение тем дает ясное представление о постановке правительством этой отрасли В. о.
Несмотря на отмеченную тенденциозность и скудость, чтения привлекали много народу, т. к. отсутствие каких-либо иных, доступных народным массам, развлечений, делало световые картины очень привлекательными. — В постановке народных чтений ярко выявилась черта, определившая характер и всей дальнейшей деятельности царского правительства в области В. о.: преследование не культурных задач, а стремление «отвлечь» массы от вопросов культуры и жизни и «воспитать» их «в преданности царю и отечеству» путем «развлекательным». Стремление это легло в основу и другого правительственного начинания 90 — х гг. — организации «народных развлечений», дело к-рых поручено было учрежденным в 1894 попечительством о народной трезвости (см.). В состав попечительств этих в центре и на местах входила вся административная верхушка — гражданская, духовная и охранная — с некоторым добавлением представителей земств и городов. Опорными пунктами этой деятельности явились народные дома (см.) попечительств и «чайные».
