супружеской верности считалось тяжким преступлением; впрочем, категорическ. требование верности предъявлялось к мужчине, конечно, не в такой суровой форме, как к женщине. Эта односторонняя идеология построена на основании всего хозяйственного уклада мелкобуржуазной семьи. Неверность мужа, если даже он время от времени и направлял стопы свои на «женскую улицу», не представляла непосредственной опасности для существования семьи, зато неверность жены угрожала почти всегда нарушить весь тот хозяйственный распорядок, к-рый она была обязана охранять. Хозяйство мастера-ремесленника требовало постоянного и строгого присмотра, ибо в тех скудных условиях существования ремесленно-торговых учреждений только бережливостью и педантичной аккуратностью мелкобуржуазная семья могла достигнуть некоторого благосостояния. Прежде всего жена не должна была кокетничать ни с соседом» ни с молодым подмастерьем мужа. Если ее голова будет наполнена такими вещами, она запустит хозяйство, да к тому же и молодой подмастерье, вместо того, чтобы старательно работать, не взирая на то, дома ли мастер или ушел по делу, постарается использовать в личных интересах отсутствие хозяина. — Подобные нравы можно было встретить во всех тех слоях общества, которые, благодаря новым условиям продукции, все глубже уходили в заботы о насущном хлебе.
Нужда была в то время в широких кругах населения обычным явлением. Одна какаянибудь неудача могла оказаться роковою для всей последующей жизни.
Под влиянием таких явлений в данных слоях общества повсеместно вырабатывается аскетическое мировоззрение. С подобным мировоззрением ни в коем случае не совместимы свободные, а тем более разнузданные взаимоотношения полов, предполагающие определенную легкость восприятия жизни.
Поэтому исторической ложью являются низкие утверждения буржуазии, будто в коммунистических сектах, образовавшихся в то время повсюду (укажем, например, на секту «перекрещенцев» в Мюнстере), существовало обобществление женщин, в целях удовлетворения развратных наклонностей.
На деле имело место как раз обратное явление — оно может быть подтверждено любым серьезным историческим исследованием, а именно — ни в одной из этих коммунистических сект нельзя обнаружить и следов общности женщин, и нигде как раз не было установлено такой строгости в вопросе половых отношений, как здесь; нигде нарушение супружеской верности не каралось с такой исключительной суровостью, как именно в коммунистических сбщинах, и ни одна из таких общин не цогибла из-за «распущенности нравов»; они исчезли потому, что не было необходимых для их существования экономических и других исторических предпосылок.
Проституция. В эпоху В. проституция достигла чудовищных размеров. Роль ее в общественном, равно как и в частном быту была чрезвычайно велика. Институт проституции отвечал господствовавшим в товремя взглядам на вопросы пола и особенно подчеркивал тот факт, что в пределах нового хозяйственного уклада всего острее давала себя знать именно экономическая база брака. Благодаря ей, брачный союз гораздо чаще был скорее исполнением объективной обязанности, чем результатом субъективной склонности, а потому все более и более распространялась любовь с разовой оплатой (в чем собственно и состоит проституция). Всем было ясно, что нельзя обойтись без самой широкой терпимости по отношению к проституции, если желательно сохранить официальн. цель брака — «законность» наследников. Неизбежным следствием этого явилось придание проституции официального характера и легализация ее в качестве общепризнанного предохранительного средства. Проституция была одним из главных видов организации защиты от насилия, которое подстерегало тогда женщину на каждом шагу. В каждом городе ютились тысячи подростков и взрослых молодых людей, которые — по строгим цеховым уставам — либо совершенно не могли вступать в брак либо должны были еще ожидать наступления определенного срока.
Дороги были наводнены ландскнехтами и всяким проезжим людом. Это представляло постоянную опасность для женщин города, и учреждение проституции служило в этих случаях как бы громоотводом.
Проституция в эпоху В. не только была легализирована, но даже и самое проявление терпимости в отношении публичных женщин облекалось в такие формы, что именно они придали наиболее выразительные черты внешней физиономии этой эпохи.
Точное число публичных женщин не может быть теперь, разумеется, учтено, т. к. статистика в те времена была еще в зачаточном состоянии, но даже и она приводит цифры, которые, по сравнению с любой из последующих эпох, были относительно наивысшими. В самом маленьком городе того времени имелся учрежденный местными властями или только разрешенный ими публичный дом. В городах покрупнее были уже целые «улицы девок» (Dirnenstrasse). Кроме этих официальных кварталов, во всех б. или м. крупных городах было много разных других заведений, в которых проституция играла, если не главную, то, во всяком случае, значительную роль (бани, гостиницы для приезжающих, бесчисленные трактиры, особенно те, что были вблизи городских ворот). К этому огромному количеству, так сказать, оседлых публичных женщин, которые, конечно, занимались своим ремеслом как в домах, так и на улицах, надо присоединить еще категорию бродячих проституток — дороги кишели ими. Как чудовищно велико было число этих бродячих публичных женщин, видно хотя бы из того факта, что на имперские сеймы, на церковные соборы, ко всем святым местам и на все б. или м. значительные рынки и ярмарки они постоянно стекались многими сотнями и тысячами. Один из многочисленнейших разрядов этих женщин составляли военные проститутки. В походах при войске находился специальный женский отряд. В
