манию; это объяснялось тем, что Швейцер ставил известную ставку на гогенцоллерновскую Пруссию и считал, что только «прусские штыки или кулаки нем. пролетариев» могут разрешить вопрос об объединении Г. В противоположность этому, стала выкристаллизовываться вторая рабочая партия (будущие эйзенахцы), которая создавалась на «^велико-германских» принципах 1848, но в то же время привлекала и партикуляристски настроенные круги, враждебные Пруссии.
Эта организация также имела своей базой Лейпциг. Лейпцигский ферейн будущих эйзенахцев связался с большим числом рабочих союзов и кружков Юж. и Средн. Германии.
Во главе этого движения стоял Август Бебель (1840—1913), который уже в 1864 был выбран членом лейпцигского Центрального Комитета. Сначала Бебель принадлежал к числу тех, которые стояли на точке зрения необходимости сохранения чисто образовательного характера рабочих ферейнов. Но вскоре на Бебеля стал оказывать большое политическое влияние Вильгельм Либкнехт (1826—1900). Будучи горячим сторонником великогерманской ориентации и решительным противником Пруссии, Вильгельм Либкнехт выступал против политики Швейцера.
После того как произошло тесное сближение между Либкнехтом и Бебелем, в городе Эйзенахе 7 авг. 1869 была образована «С. — д. рабочая партия Германии». Эта партия открыто называла себя «ветвью Международной рабочей ассоциации» и полностью примкнула к основанному в 1864 1 Интернационалу. В программе с. — д. рабочей партии содержалось немало неясностей и немарксистских положений (например, тезис о производительных товариществах с государственным кредитом); тем не менее, эта организация с самого начала была ближе к марксизму, чем лассальянский Всеобщий германский рабочий союз, хотя влияние некоторых теоретических взглядов Лассаля на эйзенахцев не подлежит сомнению. Главнейшей заслугой эйзенахцев было создание в Г. подлинно самостоятельной рабочей партии, резко отмежевавшейся от лассальянцев.
На съезде в Эйзенахе присутствовали 262 делегата, представлявших 148.252 рабочих.
«Союз рабочих ферейнов», насчитывавший 14 т. членов, заявил о своем роспуске и вошел в с. — д. рабочую партию.
. Обе эти партии — и лассальянцы и эйзенахцы — развивались довольно быстро вплоть до Франко-прусской войны 1870—71. Поведение обеих партий по отношению к этой войне было различно. Позиция Швейцера и его единомышленников была в основном социал-патриотической, позиция же Бебеля, Либкнехта и их партии была в основном интернационалистской. Швейцер голосовал за военные кредиты, эйзенахцы в северо-германском рейхстаге в начале войны воздержались от голосования, а затем голосовали уже против военных кредитов. У Бебеля и в. особенности у Либкнехта были нек-рые ошибки, но в основных пунктах они были солидарны с позицией Маркса во время Франко-прусской войны и с посвященными этой войне документами, написанными Марксом же. После окончания войны тактические разно 278
гласия между лассальянцами и эйзенахцами утратили свою остроту. В результате войны 1870—71 вопрос об объединении Г. был снят. Рабочее движение стало расти вширь, выйдя на открытую легальную дорогу.
Дифференциация между эйзенахцами и лассальянцами не прошла глубоко в массы.
Рабочие снизу стали давить в сторону объединения обеих партий. Вожди эйзенахцев, руководясь соображениями «практики» и относясь недостаточно строго к вопросам теории, склонились к единству во что бы то ни стало. Между обеими фракциями началось постепенное сближение, закончившееся в 1875 на съезде в Готе их слиянием в единую «Социалистическую рабочую партию Германии». Это слияние произошло тем безболезненнее, что в вопросах теории эйзенахцы были в момент объединения сильно заражены идеями Лассаля.
Маркс, как известно, выступил с резкой критикой т. н. Готской программы, т. е. той программы, на которой объединились с лассальянцами эйзенахцы, сделавшие первым огромные идейные уступки. Марксова критика Готской программы представляет собой до сих пор документ первостепенной важности. События последних двух десятилетий — роль герман. с. — д-тии во время империалистской войны и после нее, вся современная эволюция герман. с. — д-тии, — все это делает еще более ценным этот марксов документ, наглядно доказывая гениальную способность предвидения у его автора. Даже наиболее близкие ученики Маркса не понимали в то время опасности уступок, делаемых лассальянству. Вспоминая позже об этом времени, В. Либкнехт писал: «... потребность в объединении лассальянцев и „честных44 (т. е. эйзенахцев. Г. 3.) чувствовалась, однако, сильно и той и другой стороной, а политическ. обстановка делала это объединение прямо необходимостью. Нр надо было щадить предрассудки, и в выработанной нами объединительной программе мы должны были согласиться на нек-рые уступки. Но Маркс, к-рый из своего заграничного „далека44 не мог так хорошо ознакомиться с положением дел, как мы в Германии, и слышать не хотел об уступках; после продолжительного обмена мнений со мной, им и было написано то знаменитое письмо, о к-ром несколько лет тому назад было так много разговоров (речь идет о марксовой критике Готской программы.! 1. 3.). Довольно продолжительное время Маркс был очень зол на меня, но в интересах движения в Г. я не мог решиться на другой шаг... Что я не ошибся здесь в своих расчетах, самым блестящим образом доказало будущее и все последствия примирения» (В. Либкнехт, «Воспоминания о Марксе», Харьков, 1925, стр. 29—30). Насколько неправ был Либкнехт, показало именно «будущее» герм. с. — д-тии. Уступки, сделанные лассальянству, имели принципиальный. характер. Маркс был прав, ополчаясь против них. Связь всей линии оппортунизма с лассальянством теперь уже вне всякого сомнения. Особенно яркий свет на эту связь бросили годы войны и послевоенного развития германской с. — д-тии.
Лассальянство представляло собой своеобразный, «оригинальный» тип оппортуниз-
