приятие дало сильнейший толчок развитию сахароварения и экспорту германск. сахара за границу (при вывозной премии в 5 мар. с двойного центнера явилась возможность продавать немецкий сахар за границу вдвое дешевле), что сопровождалось (благодаря политике необычайно расплодившихся картелей) его вздорожанием на внутреннем рынке и сокращением государственных доходов от акциза на сахар (с 63 млн. марок в 1874/75 до 14, 6 млн. марок в 1887/88 при увеличении производства сахара почти втрое). Зато вывозные премии, очутившиеся в карманах сахарозаводчиков, в 1887 составляли 105 млн. марок.
Внешняя политика Германии (1871—90). Внешнюю политику Бисмарка обычно называют «континентальной», желая подчеркнуть этим, что она определялась в первую голову интересами империи в Европе, и противопоставить его эпоху последующему периоду, когда Г. вступила на путь политики мировой. Эта континентальная политика объективно соответствовала интересам молодой герм. промышленности, перед которой на первых порах было еще достаточно широкое поле деятельности у себя дома и которая в 70—80 — х гг. могла претендовать в лучшем случае на завоевание европейских рынков. Считая, что с заключением Франкфуртского мира 1871 территориальное расширение Г. закончено и что для укрепления герм. единства необходима некоторая передышка, Бисмарк всеми силами стремился поддерживать целость только что основанной империи. Но это равновесие нельзя было назвать прочным, пока существовала опасность возникновения враждебной Г. коалиции недавно разгромленных Пруссией государств (Австрии и Франции), к к-рым могла присоединиться и Россия. Чтобы избавиться от «кошмара коалиций», к-рый, по выражению гр. Шувалова, мучил его в первые годы существования империи, Бисмарк искал одновременно сближения с Австрией и Россией (сколько-нибудь прочное сближение с Францией, упорно мечтавшей о реванше, было невозможно). Но, если Г. хотела примирения с Австрией, ей приходилось поощрять расширение империи Габсбургов за счет балканских стран (уже в 1872 на свидании обоих императоров в Вене была предрешена оккупация Боснии и Герцеговины австр. войсками). Австр. же экспансия на Балканах должна была неминуемо породить антагонизм между Австро-Венгрией и Россией, которая имела свои виды набалканск. государства. Этот антагонизм был выгоден для Г., поскольку он ослаблял обоих возможных противников и заставлял их ценить дружбу Берлина, но, по мысли Бисмарка, он не должен был перейти в вооруженное столкновение между обеими странами, к-рое грозило бы нарушить европейское равновесие и потому неминуемо вовлекло бы Г. в новую войну и, даже в случае поражения России, создало бы новые затруднения берлинской дипломатии в виде перспективы возрождения самостоятельной Польши. Такова была генеральная линия бисмарковской дипломатии, видоизменявшаяся, однако, в зависимости от изменения международного по 52
ложения и характера отношений между Германией и Россией.
В начале 70 — х годов, когда Бисмарк еще надеялся на возможность прочной дружбы с Россией, он пытался обеспечить status quo в Европе путем создания так наз. «соглашения трех императоров» (1872—73). Официально соглашение должно было играть роль нового Священного союза (см.), гарантировав европейские государства от новых революционных потрясений, а также способствовать сохранению мира в Европе, но истинной целью Бисмарка при его заключении было предотвратить дальнейшее ухудшение австро-рус. отношений, изолировать Францию и заставить Англию пойти на сближение с Германией, ставя ее перед возможностью русско-германского союза. В следующем году союз был закреплен русско-германской" и русско-австрийской военными конвенциями. Но уже события 1875—76 на Балканах (см. Восточный вопрос), а особенно Русско-турецкая война, вскрыли непримиримый антагонизм между Австрией и Россией и возможность вмешательства Г. в пользу первой в случае возникновения австро-русской войны (отказ Бисмарка гарантировать германский нейтралитет в случае австро-русской войны, осенью 1876). Эта враждебная России позиция Г. явилась результатом неудачной попытки Г. гарантировать себя от вмешательства России в пользу Франции на случай новой франко-германской войны, на которую Бисмарк готов был пойти весной 1875, чтобы положить конец дальнейшему военному усилению Франции (миссия Радовица, см.). Как известно, Бисмарк вынужден был отказаться от этой «превентивной» войны лишь под давлением Петербурга и Лондона (май 1875). Это диплот матическое поражение Г. повело к временному изменению внешней политики Г. (курс на сближение с Англией и примирение с Францией путем предоставления последней возможности колониального расширения в Африке). Берлинский конгресс 1878 (см.), на к-ром Г. играла решающую роль, выступая в роли супер-арбитра то между Россией и Англией, то между Англией и Францией, а особенно поведение герм. делегатов в заседавших после конгресса комиссиях, окончательно испортили отношения между петербургским и берлинским дворами. Это заставило Бисмарка поспешить с заключением тайного оборонительного союза с Австрией (24/IX 1879), направленного против России и втягивавшего Г. в балканскую политику Австрии. С заключением союзного договора между Германией, Австро-Венгрией и Италией (20/V 1882) Бисмарк мог рассчитывать на вооруженную поддержку последней в случае нападения на Г. Франции; в свою очередь, Италии гарантировалась вооруженная помощь Г. и Австро-Венгрии в случае ничем не вызванного нападения на нее со стороны Франции. Так возник заключенный на 5 лет Тройственный союз (см.), который рассеивал, наконец, кошмар возможных антигерманских коалиций и коренным образом изменял всю ситуацию в Европе, закрепляя, путем изоляции России и Франции, гегемонию Г. в Европе. Вместе с тем соглашение
