жизни и социально-политическим проблемам вообще. Первая часть его большого романа («Вильгельм Мейстер»), к которому он вернулся и который закончил под непосредственным воздействием Шиллера, свидетельствует, что Гёте только еще начал выходить на этот новый путь. Проблема поставлена в «Годах учения Вильгельма Мейстера» («Wilhelm Meisters Lehrjahre», 4 Bande, 1795—96) достаточно еще узко: мысль Г. направлена на разрешение вопроса о методах и способах воспитания и развития личности. В тот момент, когда западная буржуазия все свое внимание, все свои усилия направляла на завоевание политической власти и независимости, постановка проблемы у Г. была явно недостаточна, и он сам сознавал это. В отличие от В. Скотта, к услугам к-рого были богатые ресурсы развитой общественной жизни и исторических традиций, нем. романисту, по словам Г., приходилось обращаться за яркими красками к миру бродячих комедиантов, разорившихся дворян и подонков общества («Беседы с Мюллером»). Никакого великого общественного дела перед передовой интеллигенцией не стояло, и она растрачивала свои силы на фиктивные интересы (кукольный театр Вильгельма Мейстера, тайное братство, мелкие реформы быта и т. д.). Путь к созданию подлинного человека действия идет через эстетическое воспитание (Вильгельм пробивает себе дорогу в среду аристократии обходным путем актерской карьеры). — «Вильгельм Мейстер» оказал огромное, решающее влияние на нем. литературу конца 18 в., породив все романтические «художнические» романы, начиная с «Генриха фон Офтердингена» Новалиса, «Люцинды» Ф. Шлегеля, «Штернбальда» Тика и кончая «Художником Нольтеном»Мёрике. Стиль романа вполне соответствует его содержанию: приемы композиции и оформления нигде не обнажены; гётевская проза подобна театральной перспективе: это — тщательно обдуманное, мудрое целое, где творческая структура мысли как бы овеяна легкой дымкой. Его речь отчетлива и в то же время скромна, ясна, но не навязчива.
Смерть Шиллера вновь поставила перед Г. проблему одиночества: в Веймаре не было никого, кто мог бы хоть сколько-нибудь с ним сравняться и кого он мог бы облечь своим доверием. Поэтому-то с каждым годом росло значение отношений Гёте к Цельтеру, основателю берлинской певческой академии. С течением времени Цельтер сделался как бы послом Гёте в прусской столице.
В самом Веймаре поэт постепенно окружил себя целым штатом помощников и секретарей, как Эккерман, Ример и др., лишь при содействии к-рых он сумел довести до конца свой творческий труд и замыслы в течение последних тридцати лет своей жизни. Главным источником для этих десятилетий служат эккермановские «Разговоры Гёте» и «Беседы Гёте» канцлера фон Мюллера. Но первым большим оригинальным документом, вышедшим из этой своеобразной литературной организации, созданной Гёте, была его автобиография «Поэзия и правда» («Dichtung und Wahrheit», 4 Т., 1811—31). «Все мои произведения, — писал он в ней, — . лишь от 544
рывки одной большой исповеди;чтобы понять их, надо знать их происхождение, уловить момент их зачатия». Ключом к этой исповеди и должна была послужить «Поэзия и правда». Она осталась незаконченной, доведенной до Веймарского периода и служит как бы преддверием к позднейшим воспоминаниям о последующих периодах его жизни, разбросанным по разным произведениям: «Путешествие в Италию» («Italienische Reise», 1816—29); «Французский поход» («Kampagne in Frankreich», 1820—22); «Анналы» («Tagund Jahreshefte», или «Annalen», 1830). В свое описание довеймарского периода Гёте включает ряд характеристик наиболее значительных современников своей юности, — и портреты Гюнтера, Ленца, Мерка, Гердера вошли в историю литературы в отчеканенных гётевских формулировках.
В последние годы ближайший круг его приближенных значительно расширяется.
В числе новых знакомств следует отметить: швейцарца Генриха Мейера, поверенного Г. в делах искусства, его помощника по редакции «Пропилей» («Die Propylaen», 1798—1800, 3 Bande), а впоследствии и по руководству журналом «Искусство и древность» («Ueber Kunst und Altertum», 6 Bande, 1816—32); филолога Фридриха Августа Вольфа, чья гипотеза о коллективном авторстве гомеровских поэм вызвала в Г. целую бурю противоречивых сомнений, поскольку эта гипотеза уничтожала идею личного творчества и индивидуального автора. Вольф вместе с Шиллером побудил его к опыту продолжения Илиады в «Ахиллеиде», («Achilleis», 1809 и след.; осталась незаконченной). Тогда же Гёте познакомился с Сульпицием Буассере, открывшим немецкую средневековую живопись, к-рый был восторженным пропагандистом немецк. готики и другом романтиков, являясь. как бы посредником между ними и Г., и др. В этот период (до смерти Шиллера) Гёте немало поработал над проблемами искусства. К этим годам относятся: переработка автобиографии Бенвенуто Челлини («Benvenuto Cellini», 1796—1808); ряд статей в указанных выше журналах; перевод и примечания к «Племяннику Рамо» Дидро (1805; примечания направлены против натурализма); монография «Винкельман и его век» («Winkelmann und sein Jahrhundert», 1805); работа о художнике Ф. Гаккерте (1811), ит. д.
Одновременно с «Поэзией и правдой» в 1809 Г. пишет «Сродство душ» («Wahlverwandtschaften»). По первоначальному замыслу роман этот должен был составить часть «Годов странствований» (1807). В дальнейшем, однако, Гёте изменил замысел и превратил намеченные небольшие рассказы в большой самостоятельный роман. Формальным сюжетом его послужили личные переживания — увлечение 18 — летней Минной Герцлиб (к-рой посвящен также ряд превосходных сонетов Г.). «Всякий, — писал Г. в своих «Анналах», — должен признать в этом романе рану глубокой страсти, к-рая, заживая, боится закрыться, сердце, к-рое боится излечиться». Роман, идейным стержнем к-рого служит борьба между долгом и естественным влечением (а трмцтическим — борьба за, святость и . до-
