Стоять исключительно в количественном увеличении или уменьшении, но не в превращении из рдйого качества в другое, как учит диалектическая концепция развития. Поэтому механисты являются реставраторами давно изжившей себя, а следовательно и реакционной теперь, вульгарной эволюционной теории, сводящей развитие к увеличению или уменьшению и отрицающей скачки.
Вульгарная теория эволюции, отрицающая скачкообразный характер развития и превращение одного качества в другое, является теоретической основой ревизионизма. Отец ревизионизма Бернштейн в свое время, исходя из этой теории, проповедывал притупление классовых противоречий между буржуазией и пролетариатом, отрицал неизбежность крушения капитализма и необходимость пролетарской революции. Этой теорией обосновывается и социал-фашистское учение о мирном перерастании капитализма в социализм. В условиях диктатуры пролетариата вульгарная концепция эволюции является методологической предпосылкой правооппортунистической теории затухания классовой борьбы и врастания кулака в социализм.
В противоположность механистам меныпевиствующие идеалисты «признают» единство качества и количества. Однако эти категории, как и все другие, они превращают в абстрактные формулы, оторванные от действительного мира.
В оторванности этих категорий от конкретного содержания как-раз и состоит идеалистическое понимание закона перехода количества в качество и обратно. Придавая понятиям качества и количества самодовлеющее значение, они дедуцируют — чисто логическим путем из самой формулы перехода количества в качество и обратно — ответы на любые конкретные случаи перехода, независимо от условий времени и места.
Меныпевиствующие идеалисты впадают в противоположную механистам ошибку недооценки значения количества и эволюционного развития, предшествующего скачку. Скачок-у них превращается в абсолютный разрыв, происходящий вне времени, новое качество ничего общего не имеет со старым, «безразлично к нему». Следовательно невозможна и борьба старого с новым, в определенный момент старое качество автоматически превращается в новое.
Отсюда вытекает отрицание переходного периода, как периода диктатуры пролетариата, когда социалистические элементы преодолевают, вытесняют и ликвидируют капиталистические. Этим же. обосновываются левацкие заскоки и троцкистское перепрыгивание через неизжитые этапы и формы движения.
Материалистическая диалектика берет категории количества и качества в гораздо более глубоком понимании не только по сравнению с эмпиризмом, но и с идеалистической диалектикой Гегеля. Марксизм требует применения этих категорий не только к непосредственным внешним определениям материи, но и к более глубоким ее определениям и к внутренне связанным однородным группам или рядам явлений для отличид одних форм материи и движения от других.
Понятие качества, как и всякая другая категория Д. м., отражает не только внешнюю, поверхностную сторону вещей, оно отражает также сущность вещей, их внутреннюю структуру, их закон развития. Качество в нашем по 160
ниманий есть и явление и сущность. Тем самым диалектический материализм преодолевает и «теории» субъективности качества, и эмпиризм, и идеализм в этом вопросе.
С. другой стороны, только материалистическая диалектика способна проводить последовательное понимание единства качества и количества. Количество вообще — это абстракция, и она превращается в нечто неистинное, если забывают границы, в которых допустимо изолированное рассмотрение количественных отношений, если игнорируют их источник, их основу.
Истинность применения количественных определений ограничивается характером изучаемого материального предмета. Убеждение многих естественников, как прежних, так и современных, в том, что установление количественных соотношений между вещами есть высшая цель науки, тем более ложно, чем менее они способны понять взаимоопределяемость качества и количества. Конечно, если считать, что количество всегда безразлично к качеству, то нетрудно притти к выводу, что именно в количестве — сущность вещей. «Естествознание, — говорит Энгельс, — стремящееся отыскать единую материю как таковую, стремящееся свести качественные различия к чисто количественным различиям состава тождественных мельчайших частиц, поступает так, как оно поступало бы, если бы вместо вишен, груш, яблок оно искало плод как таковой..., газ как таковой, металл как таковой, камень как таковой, химическое соединение как таковое, движение как таковое... Как доказал уже Гегель ... это воззрение, эта „односторонняя математическая точка зрения", согласно которой материя определима только количественным образом, а качественно исконно одинакова, является „именно точкой зрения" французского материализма 18 столетия. Она является даже возвратом к Пифагору, который уже рассматривал число, количественную определенность как сущность вещей» (Энгельс Ф., Примечания к «Анти-Дюрингу», Марке и Э нгел ьс, Соч., т. Х1У, стр. 351—52).
Такой же реакционной точкой зрения являются и представления многих махиствующих представителей квантовой теории механики, тем более, что материя и электроны понимаются ими отнюдь не материалистически, а идеалистически. В своей «Науке логики» Гегель писал: «„Чем богаче определенностью, а тем самым и отношениями, становятся мысли, тем, с одной стороны, более запутанным, а с другой, более произвольным и лишенным смысла становится их изображение в таких формах, как числа"» (Ленин, Философские тетради, стр. 116).
Материалистически истолковывая приведенное здесь положение Гегеля, мы должны сказать: чем богаче. определениями и отношениями материальные вещи, тем более недостаточным, пустым, бедным становится их отражение в математической форме. Многие естественники не понимают того, что «... математика и другие науки абстрагируют одну из сторон тела, явления, жизни...» (Ленин, Философские тетради, стр. 336).
Основная беда современной математической физики состоит не только в toM, что она отрывает количественные определения от объективной реальности, но и в том, что она превращает эту абстракцию в абсолют, гипостазирует ее, отождествляет ее со всей реальностью. Неуди-
