щийся в области математики, механики и астрономии. «В конце рассматриваемого периода, отмеченного именами < Лейбница и > Ньютона и Линнея, эти отрасли знания получили известное завершение. Важнейшие математические методы были установлены в основных чертах: аналитическая геометрия — главным образом Декартом, логарифмы — Непером, дифференциальное и интегральное исчисление — Лейбницем и, может быть, Ньютоном.
То же самое можно сказать о механике твердых тел, главные законы которой были выяснены раз навсегда. Наконец, в астрономии солнечной системы Кеплер открыл законы движения планет, а Ньютон объяснил их общими законами движения материи. Остальные отрасли естествознания были еще далеки от такого предварительного завершения» (Энгельс, Диалектика природы, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 477—478).
Попытка обобщения итогов развития науки этого периода была дана в знаменитой Энциклопедии, издававшейся Дидро и Д’Аламбером. Во «вступительном рассуждении» к Энциклопедии (1751) Д’Аламбер делает попытку дать «карту знаний» эпохи, «форму энциклопедического дерева» наук. К. н. его сложилась под непосредственным влиянием Ф. Бэкона, но в ряде существенных пунктов он с Бэконом расходится. Основная линия бэконовского деления наук на историю (память), поэзию (воображение) и философию (рассудок) сохранена в системе человеческих знаний Д’Аламбера, но в расположении наук, в принципах деления и в самом перечне наук имеются существенные отличия, характеризующие как прогресс знания, так и начало односторонней направленности, к-рая так характерна для классификационных схем 19 в. В противовес Бэкону Д’Аламбер кладет в основу историю, затем философию и искусство. В обосновании этой мысли содержится и положительное зерно, поскольку Д’Аламбер подчеркивает роль познания в творческой деятельности человека, что соответствовало общему характеру просветительских идей этой эпохи. Но вместе с тем он сильнее подчеркивает субъективистский принцип деления наук цо способностям ума. Д’Аламбер рассматривает человека с его потребностями как исходный пункт К. н. Он объясняет развитие в истории знаний, в первую голову прикладных наук, среди к-рых он помещает земледелие, медицину и др., определявшие возникновение соответствующих теоретических наук (физиология и др.). Эти положения, содержащие правильные суждения об одной из форм связи между теоретическими и прикладными науками, одновременно содержат и зародыши тех субъективистско-утилитаристских воззрений «нашей собственной выгоды», к-рые столь пышно расцвели в суждениях буржуазного апологета И. Бентама и др.
Д’Аламбер отмечает, что в его схеме деление наук продвинулось несколько дальше по сравнению с делением у Бэкона, особенно «в части, обнимающей математику и частную физику».
Действительно, в его системе мы находим значительно более подробное расчленение частной физики, механики (статика, динамика, гидродинамика, баллистика и др.), математики (арифметика, алгебра, дифференциальное и интегральное исчисление, геометрия элементарная и трансцендентная) и мн. др., что отражает блестящие успехи этих областей знания запериод 17—18 вв. В системе Д’Аламбера математика занимает первое место среди наук о природе; для него идеалом научного знания является математическая абстракция. Наиболее достоверными науками, по Д’Аламберу, являются те, к-рые изучают наиболее общие свойства материи: движение, покой, протяженность, непроницаемость, от изучения к-рых мы переходим к более частным и сложным свойствам материи. От них отличаются науки описательные, исторические, т. н. частная физика (зоология, ботаника, химия, минералогия, космология и др.), к-рые представляют собой только систематическое собрание опытов и наблюдений и являются науками чисто индуктивными. В этом различении наук, несмотря на положительное значение его, нельзя не отметить зародыша отрыва эмпирических наук от абстрактно-теоретических. Отсюда и деление наук по принципу очевидности, достоверности и вероятности. Таким образом, отражая материалистические традиции энциклопедистов, система Д’Аламбера вместе с тем заключает в себе зародыши субъективизма.
19 в. характеризуется рядом новых моментов в области социальных отношений и рфщм сдвигов в науке, обусловивших иной характер систем К. н. этого периода. Развитие производительных сил на базе крупного машинного капиталистического производства повлекло за собой ряд технических изобретений и стимулировало ряд новых научных открытий. Прогрессивный ход развития теоретических наук о природе носит двойственный характер: с одной стороны, идет дальнейшая дифференциация наук, выделение новых, специальных областей знания (напр. в физике — термодинамика, электротехника, в биологии — сравн. анатомия, эмбриология, микробиология и т. п.), с другой — намечаются тенденции к соединению ряда разрозненных до этого наук, к вскрытию единства между изолированными друг от друга прежней наукой областями действительности.
Решающее значение в этом сыграло открытие закона сохранения и превращения энергии, синтез органических веществ в химии и теория Дарвина. Буржуазная теоретическая мысль однако не способна обобщить противоречивый диалектический характер этого развития, а социальные условия толкают ее все больше к односторонним, метафизическим обобщениям.
Укрепление капитализма в ряде крупнейших стран мира приводит к обострению противоречия между развивающимися производительными силами и буржуазными отношениями производства, к усилению отрыва науки от практики, умственного труда от физического, к игнорированию и отвержению буржуазными мыслителями диалектического метода, как метода, «по существу своему критического и революционного», к закреплению метафизического метода вопреки фактическим данным науки, все более и более перераставшим его рамки.
Буржуазная философия перестает играть прогрессивную роль по отношению к науке: основной заказ, который она выполняет, сводится к обоснованию открытий отдельных наук и отказу от широких теоретических обобщений из развития естествознания, все больше и больше превращающегося в систему материалистического понимания природы (Энгельс), к попыткам примирения науки и религии. Поэтому все глубже становится разрыв между действительными тенденциями
