мышл. товарищества». Прочто связанное с зап.-европейским империализмом, «Ленское золотопромышл. товарищество» не менее тесно было связано с правительств. кругами и выступало в тайге на положении феодального владельца. В состав акционеров и заправил Об-ва «Лена-Голдфилдз» входили: быв. министр торговли и промышленности Тимирязев В. И., промышленники Путилов и Вышнеградский и другие крупные промышленники и сановники. Местные полицейские власти были на содержании у Ленского товарищества; ему фактически было подчинено все население района. Безраздельное господство капитала напоминало времена крепостного права; всякие чиновные мерзавцы располагали по своему произволу женами и дочерьми рабочих. Управляющий приисками, И. Н. Белозеров, выгонявший за счет жесточайшей эксплоатации рабочих огромные прибыли и дивиденды хозяевам предприятия, распоряжался на приисках единолично и бесконтрольно. «Белозеровский» режим на Ленских приисках являлся наиболее ярким выражением «столыпинского режима успокоения» (см. Столыпинщина).
В 1912 на приисках работало 6.258 человек. Рабочий день длился 11½ часов. Низкая заработная плата, как правило, выдавалась талонами, которые принимались только в магазинах «Лензолото» (сокращенное название приисковой фирмы). При учете извлеченной рабочими породы царили обмеривание и обвешивание и неправильный подсчет заработка, к-рый полностью никогда не выдавался. Оставаясь в кассе «Лензолото» до конца операционного года, он пускался в оборот. Условия работы, питания и жизни в приисковых бараках порождали среди рабочих и их семейств огромную заболеваемость, в особенности цынгу. Не выдержав каторжных условий труда и быта, 29/II 1912 забастовали рабочие Андреевского прииска. Поводом послужила выдача несъедобного конского мяса. К 14/III забастовка охватила все прииски и превратилась во всеобщую, выставившую следующие требования: 1) восьмичасовой рабочий день; 2) увеличение платы на 30 процентов; 3) отмена штрафов; 4) отмена расплаты, вместо денег, талонами на лавку; 5) признание рабочей комиссии, следящей за правильностью замера забоев и выработки породы; 6) увольнение рабочих с согласия рабочей комиссии; 7) неприкосновенность делегатов рабочих; 8) вежливое обращение; 9) улучшение медицинской помощи; 10) оплата сверхурочных работ по соглашению и оплата времени хождения в отдельные пункты, как за работу; 11) выдача расчетных книжек на руки; 12) регулярная уплата денег за дни болезни и увечья по вине предприятия; 13) увольнение 27 лиц из администрации; 14) размещение женатых рабочих отдельно от холостых. Организованность, стойкость и пролетарская солидарность — характерные черты забастовки. Для переговоров с администрацией от рабочих каждого прииска были избраны делегаты. На них была возложена обязанность производить денежные сборы на нужды забастовки, собирать жалобы, составлять заявления и требования от рабочих своего прииска. Из этих делегатов составились особые приисковые комитеты. Общее руководство забастовкой было возложено на центральное стачечное бюро, избранное 3/III на собрании представителей рабочих приисков и находившееся на Надеждинском прииске.
Помимо центр. стачечного бюро, учрежден был институт старост. Выбранный в каждом бараке староста обязан был не допускать пьянства (винные лавки по требованию рабочих были закрыты), драк, картежной игры, следить за появлением в бараке посторонних лиц и т.д. В пределах каждого прииска порядок охранялся советом старост, по требованию к-рого назначались дежурные на посты к динамитным складам, магазинам, винным лавкам и т. д. В стачечном комитете среди делегатов и старост были большевики, президиум стачечного комитета почти сплошь был большевистский. Вопреки меньшевистской части руководства, старавшейся удержать движение в «легальных» формах и добивавшейся скорейшего компромиссного исхода стачки, большевики боролись за расширение и углубление движения, за удовлетворение всех выставленных рабочими требований.
В ответ на предъявленные рабочими требования правление «Лензолото» 7/III телеграфировало из Петербурга о согласии пойти на нек-рые второстепенные уступки. Этих уступок рабочие не приняли, забастовка продолжалась.
Несмотря на мирный характер забастовки, правление «Лензолото», тесно связанное с правительственными верхами, вызвало на прииски войска. Начальником всей полиции Витимского и Олекминского округов на время забастовки был назначен жандармский ротмистр Трещенков, прославившийся активной ролью в кровавой расправе царизма с рабочим классом в 1905—07. 3/IV были арестованы члены центрального стачечного бюро. 4/IV рабочие в количестве ок. 3 тыс. чел. двинулись на Надеждинский прииск к товарищу прокурора с требованием освобождения своих выборных. На Надеждинском прииске, где находилась приисковая администрация, расположен был вызванный из Бодайбо ротмистром Трещенковым отряд солдат (92 человека) под командой штабс-капитана Лепина и его помощника — офицера Санжаренко. Шествие было встречено на прииске окружным инженером Тульчинским, предложившим рабочим разойтись во избежание столкновения с войсками. Растянувшаяся почти на 2 км трехтысячная масса рабочих, не зная причин остановки передних рядов, продолжала двигаться вперед, тесня остановившихся. Выставленные против невооруженных рабочих войска по команде Санжаренко открыли стрельбу. В результате — 270 убитых, 250 раненых.
Ленский расстрел всколыхнул рабочие массы России и вызвал могучий поток политических стачек протеста. 10/IV с.-д. фракция Гос. думы предъявила запрос правительству. 11/IV, отвечая на запрос, министр внутренних дел Макаров заявил: «Так было и так будет впредь». Голосовавшие в Государственной думе против запроса с.-д. черносотенцы открыто аплодировали Макарову, не скрывая своей радости по поводу Л. р. и проявленной правительством «строгости». Октябристы всячески старались «обелить» правительство, лицемерно выражая уверенность в том, что оно «не повинно в пролитой крови», и тоже проваливали запрос думской фракции социал-демократов. Особенно двоедушно и лицемерно вели себя кадеты. Поддержав социал-демократов, требовавших суда над представителями власти, они в то же время добивались, чтобы бастующих рабочих «уняли» «культурными мерами», и в своей газ. «Речь»
