ных резервов СССР перешел в основном к покупкам за наличные, отказавшись от фирменных кредитов, вызывавших крупные переплаты по импортным заказам. Доверие к платежеспособности СССР возросло, что выразилось в предоставлении СССР долгосрочных кредитов: в 1935 — со стороны Германии, в сумме 200 млн. марок, сроком на 5 лет, в том же году — со стороны Чехословакии, в 250 млн. чешских крон, сроком на 5 лет, в 1936 — со стороны Англии, в 10 млн. фунтов стерлингов, сроком на 5 лет.
Укрепление внешнеторговых позиций СССР, рост мощи и авторитета СССР позволили осуществить перенос значительной части внешнеторговых операций из-за границы в СССР.
Капиталистические страны, убедившись, что торговля с СССР может осуществляться только в условиях М. в. т., вынуждены были в торговых договорах и соглашениях с СССР юридически признать М. в. т. Так, торговый договор с Германией, заключенный 12/Х 1925; с Италией, заключенный 7/П 1924; с Норвегией, заключенный 15/ХП 1925; с Чехословакией, заключенный 25/III 1935; торговое соглашение с Англией, заключенное 10/11 1934; с Францией, заключенное 11/1 1934, и соглашения с другими странами признают наши торгпредства как государственные органы нашей внешней торговли. Советская внешняя торговля всегда являлась и является важнейшим фактором мирной политики Советского Союза. Внешнеторговые отношения СССР с капиталистическими странами служат делу мира.
МОНОПОЛИЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ, исключительное право государства на эксплоатацию какого-либо производства или торговли. Ва Средние века особой формой М. г. являлись регалии (см.) — монопольное право королей на разработку рудников, лесов, на добычу соли, на рыбную ловлю, на меха и т. п. Абсолютные монархи были крайне заинтересованы в развитии регалий, поскольку последние укрепляли финансовую мощь и самостоятельность абсолютной монархии. В капиталистич. странах М. г. — явление редкое и чаще всего временное (напр., во время первой мировой империалистической войны). Наибольшее распространение получили М. г. на вино, табак, соль и некоторые другие предметы, например карты.
М. г. на продажу спиртных напитков, вводимая обычно по бюджетным соображениям, существовала в конце 19 в. в Швейцарии и Сербии; в Германии она была введена с 1918, в царской России в первый раз — при Иване Грозном, а затем в последний раз — после неоднократной отмены — в 1895 (прекращена в 1914). М. г. на производство, а иногда и на торговлю табачными изделиями осуществлена в ряде стран: в Венгрии, Испании, Италии, Португалии, Румынии, Югославии, Турции, Франции и Японии. Широкое распространение в капиталистических странах табачной М. г., как и винной, объясняется фискальными интересами государств, вводящих эти и иные М. г., поскольку они обеспечивают постоянный и гарантированный доход государственной казне.
Во второй половине 19 в. Бисмарк проектировал введение в Германии государственных железных дорог и табачной монополии. Ф. Энгельс дал всестороннюю и исчерпывающую характеристику этому мероприятию. В письме к В. Бракке от 30/IV 1878 он писал: «Мне кажется, что Вы, рассуждая о государственных железных дорогах и табачной монополии, не 132
сколько увлеклись и забежали вперед. Не говоря уже о том, что это необычайно усилило бы мощь пруссачества, обеспечив [правительству], с одной стороны, полнейшую финансовую независимость от всякого контроля, а с другой — непосредственное распоряжение двумя новыми армиями, армией железнодорожных служащих и продавцов табачных изделий, с вытекающими отсюда возможностями раздачи должностей и коррупции, — не говоря уже обо всем этом, не следует забывать, что всякая передача промышленных и коммерческих функций в руки государства может иметь в наши дни двоякий смысл и двоякий результат, смотря по обстоятельствам: либо реакционный — шаг назад к Средневековью, либо прогрессивный — шаг вперед к коммунизму» (Маркс и Энгельс, Соч., т. XXVII, стр. 6). Далее Ф. Энгельс следующим образом характеризует обстановку в Германии и возможные результаты бисмарковских М. г.: «Мы в Германии едва только выкарабкались из Средневековья и в настоящий момент еще только собираемся, при помощи крупной промышленности и благодаря краху, вступить в современное буржуазное общество.
У нас в возможно большем развитии нуждается именно буржуазный хозяйственный режим, который концентрирует капиталы и до крайности обостряет противоречия, особенно на северо-востоке... В том-то и заключается, в конце концов, единственная положительная сторона табачной монополии, что она одним ударом превратила бы одно из гнуснейших домашних производств в крупную промышленность. Но зато, с другой стороны, против государственных рабочих-табачников тотчас же были бы введены исключительные законы, они были бы лишены свободы союзов и стачек, а это было бы еще хуже. Нет необходимости в том, чтобы имперские железные дороги и табачная монополия были у нас государственными отраслями хозяйства, — для железных дорог, во всяком случае, это е щ е не является необходимым, и только теперь становится таковым в Англии; наоборот, по отношению к почте и телеграфу это является необходимым.
И за весь ущерб, который причинили бы нам обе эти государственные монополии, мы получили бы в качестве компенсации только новую звонкую фразу для агитационных речей. Ибо государственная монополия, учреждаемая исключительно из финансовых и политических соображений, а не в силу повелительной внутренней необходимости, не дает нам даже сколько-нибудь порядочного аргумента» (Энгельс, там же, стр. 6—7). Энгельс выступает против> М. г., потому что она: 1) усиливала власть буржуазного правительства над трудящимися массами, поскольку она косвенно преследовала особую цель, а именно — превращение известного числа пролетариев в зависимых от государства чиновников и организацию наряду с дисциплинированной армией солдат и чиновников такой же армии рабочих; 2) являлась феодальной реакцией и предлогом для выкачивания денег государством; 3) табачная монополия представляла собой ничтожное огосударствление, а переход железных дорог в руки государства не облегчал существенно борьбу рабочего класса за завоевание гос. власти.
Принципиально иную сущность имеет М. г. в СССР. Она вытекает из самой природы советского социалистич. хозяйства и государства и является, как, напр., монополия внешней тор-
