Наука приступила к анализу и расчленению природы. Достижения науки на этом пути служили основой для развития Ф. в 17 и 18 вв.
«Разложение природы на отдельные ее части, разделение различных явлений и предметов в природе на определенные классы, анатомическое исследование разнообразного внутреннего строения органических тел, — все это было основой тех исполинских успехов, которыми ознаменовалось развитие естествознания в последние четыре столетия. Но тот же способ изучения оставил в нас привычку брать предметы и явления природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого — не в движении..., а как вечно неизменные, не живыми, а мертвыми. Перенесенное Бэконом и Локком из естествознания в философию, это мировоззрение создало характерную ограниченность последних столетий: метафизический способ мышления» (Энгельс, АнтиДюринг, в кн.': Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 21). Анализ природы начался с исследования простейшей формы движения материи — механического движения. Первое место в науке в этот период занимает «элементарнейшая отрасль естествознания — механика земных и небесных тел» (Энгельс, Диалектика природы, там же, стр. 477). Развитие механики стимулировалось интересами капиталистического производства. В связи с астрономией и механикой шло и развитие математики. Капиталистический способ производства, развиваясь в недрах феодализма, вовлекал в общий круговорот хозяйственной жизни все новые страны и открывал новые континенты. Коперник подорвал основы птолемеевской системы мира, основанной на непосредственно видимом движении планет. Новая практика обнаружила, что материальный мир гораздо шире, чем это признавалось ранее. Возникло противоречие новой практики со старыми формами мышления, с господствовавшей в Средние века схоластикой и религиозной идеологией. В обоснование необходимости повой Ф. Бэкон (см.) (1561—1626) указывает именно на этот факт. «Поэтому было бы постыдным дЛя людей, если бы границы. умственного мира оставались в тесных пределах того, что было открыто древними, в то время как в наши времена неизмеримо расширились и приведены в известность пределы материального мира — т. ё. земель, морей, звезд» (Бэкон, Новый органон, стр. 151).
В этот период Ф., развйваясь в самой тесной связи с наукой, провозглашает, что она призвана увеличить практическую мощь человека над природой. Декарт считал, что при помощи его нового метода в области Ф. «можно дойти до знаний, крайне полезных в жизни, и вместо той умозрительной философии, которую преподают в школах, найти йрактическую философию, при помощи которой, зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд и всех других окружающих нас тел, как мы знаем различные ремесла наших рабочих, мы могли бы точно таким же способом использовать их для наших ц^дей и тем самым сделаться хозяевами и господами природы» (Декарт, — Рассуждения о методе). Бэкон считает целью науки изобретение. Задача Ф. — дать метод мышления, обеспечивающий достижение этой цели. Спиноза указывает, что он «хотел бы направить все науки к одному концу и цели, а именно к достижению наивысшего человеческого совершенства». Вначале в Ф. на первый план вы 464
двигаются задачи методологические. «Сомнение» Декарта, «борьба с идолами» Бэкона, «очищение интеллекта» Спинозы стремятся проложить путь для создания нового метода мышления, могущего обеспечить познание и подчинение сил природы, необходимое для развивающегося производства.
Уже в конце 16 и в начале 17 Вв. в тесной связи с развитием естествознания, в борьбе с господствовавшей до того времени схоластикой развивается и крепнет материализм в его механистической, метафизической форме. Родиной нового материализма была одна из наиболее развитых тогда стран — Англия. Маркс указывает, что Френсис Бэкон был истинным родоначальником материализма и вообще опытных наук нового времени. Бэкон резко нападает на всю прежнюю схоластическую Ф. и науку, игнорировавшие опытное исследование и целиком исходившие из авторитета библии и Аристотеля.
Традиции и методы схоластики, по Бэкону, являются главной помехой на пути познания природы. Бэкон проповедует эмпиризм и разрабатывает индуктивную логику, как основное орудие научного исследования и обобщения. Материализм Бэкона не представляет собой законченного метафизического материализма, в нем много элементов диалектики, в значительной мере еще наивной и недостаточно научно обоснованной. Природа у него еще не сведена к однородным первочастицам; Бэкон возражает против сведения материи к однообразным атомам. Элементы, к которым он сводит материю, качественно различны и разнообразны; он признает объективную специфичность первичных свойств, которые далее не разлагаются.
Движение у Бэкона также «блещет еще нерастворимым многообразием своих форм». Каждый элемент обладает специфической формой движения, к-рое является законом его развития.
Но эти формы движения и первичные свойства материи Бэкон трактует как вечные и неизменные, не понимает их историчности. Он придает решающее значение анализу, сведению сложного к простому. Индуктивная логика Бэкона, сыгравшая громадную роль в истории науки, является лишь разновидностью формальной логики.
Бэкон шел к механистическому материализму, но дать развернутую систему его не мог.
Для этого не было еще достаточно и общественных и естественно-научных предпосылок.
Механистические тенденции, имевшие место уже у Бэкона, развил до крайних пределов Гоббс, являющийся, по словам Маркса, систематизатором бэконовского материализма. Живая материя Бэкона сводится им к совокупности геометрических форм. Для Гоббса материя — это протяжение. Движение — механическое перемещение в пространстве, оторванное от материи. Покой — не частный случай движения, а равноправное с ним состояние материи. У Гоббса — «физическое движение приносится в жертву механическому, или математическому, движению» (Маркс и Энгельс, Соч., т. III, стр. 157). Единственным научным методом он признает математику — научное вычисление, основанное на сложении или вычитании тел и их свойств. Материализм Гоббса опирался на более высокий уровень естествознания и более развитые буржуазные отношения Англии середины 17 в. и, несмцтря на свою метафизичность, представлял более высокую историческую ступень, чем бэ-
