ции, сильной и властной буржуазной женщины, обладающей большой культурой, знающей законы и умеющей их обращать в свою пользу.
Иным выведен Шейл ок. Он — олицетворение ростовщического капитала, для к-рого собственность стала единственным смыслом существования. Он — раб собственности. III. сделал его носителем всего отрицательного, что нес с его точки зрения капитализм. Но и он, и Антонио, и Порция — люди одного класса, противоречия между ними — в пределах одного класса, они — различные его представители. В критике велись долгие споры, почему именно еврея изобразил Ш. так неприглядно. Слова Маркса, что «из собственной утробы гражданское общество постоянно рождает еврея», дают ключ к пониманию образа Шейл ока. Ш. вскрывает в нем не расовые, а классовые черты. В Шейл оке он дает капитализм, силу собственности над человеком, мертвящую власть денег. Пьеса имела огромное практическое значение для класса Ш., ибо в то время дворянство уже стало втягиваться в орбиту буржуазной экономики (торговля и т. д.). Ш. в своей пьесе как бы пытался установить, что полезно и что гибельно в этом новом классе, к-рый шел на смену феодализму.
Гамлет — самый глубокий из всех образов мировой литературы. Он — скрещение непримиримых противоречий. Его пессимизм, его неудовлетворенность всем существующим, его мрачность, его тоска по людям, к-рых можно было бы действительно назвать людьми, его странные поступки, его трагическая смерть представлялись загадкой, ключ к которой искали в различных толкованиях личности самого Гамлета.
Гамлету вменялась в вину трусбсть (Л. Берне), слабоволие (Монтегю), замкнутость в себе (Ф. Шлегель), он- — меланхолик, стоящий на грани безумия (начало этому мнению положил А. Гилль), и т. п. Сотни книг посвящены этой «психологической загадке», но решить ее можно, лишь обратившись рт индивидуальной судьбы Гамлета к его месту! в обществе. Главный конфликт трагедии не в том, что Гамлет не может убить короля Клавдия, убийцу своего отца и захватчика престола. Гамлет не безволен субъективно: когда это нужно, он проявляет свою способность к борьбе. Не потому у него разлад воли и действия, решения и исполнения, что он не может отомстить за отца, — можно убить Клавдия, но останется порядок, его породивший, останется мир, «тюрьма и превосходная».
«Если с каждым обращаться по заслугам, кто же избавится от пощечины». Можно добиться любви Офелии, но ведь все, что существует, — «пошло, пусто, плоско и ничтожно». Можно проявить чудеса воли и храбрости, но если мир — тюрьма, то любой подвиг бесполезен. Субъективная драма Гамлета заложена в объективных условиях. Но воля его не направлена на уничтожение этих условий. В этом — основа трагедии, ее неразрешимость, в этом — обреченность Гамлета. Это — трагедия феодализма, спасти к-рый не могли даже самые лучшие люди. Этот исторический конфликт приобретает в драме форму личного конфликта Гамлета. Он должен по всем канонам феодализма выполнить свой долг и пролить кровь за пролитую кровь отца.
Но он уже выходит из-под власти этих канонов, он, учившийся в германском университете, проповедующий истины реформации, не может выполнить своего долга, от к-рого отвращается все его существо. Сложность личности Гамлета — сложность той исторической ситуации, ко 216
торая выражена в его образе. Он последний в старом мире и первый в новом. Для него уже разрушены основы старого и еще не создан фундамент нового. Драма Гамлета — это драма той аристократии, к-рая на развалинах феодализма встречается с буржуазией, идущей к господству. В «Отелло» (1604—05) проливается кровь, совершается возмездие, но это приводит лишь к гибели героя, взявшего на себя акт мести.
В том-то и особенность всего творчества Шекспира, что у него глубочайший анализ чувства страсти есть социальный анализ, он решает в трагедии проблемы новой морали, новой этики, он борется за полноценно/о человека, не поддающегося только одному влечению, только одной страсти. И не случайно рядом с Отелло, как его злой гений, стоит Яго — авантюрист, охотник за добычей, характерный представитель эпохи первоначального накопления.
В «Короле Лире» (1605—06) Ш. с мрачной силой дает образ феодала, для к-рого не находится больше места в мире, к-рый брошен в бурю, в грозу, на произвол стихии. Король Лир — воплощение старого порядка, лишенного прежней силы, беспомощного и жалкого. Сделав короля отверженцем, отщепенцем, Ш. вкладывает в его уста буйный протест против всего мирового уклада. Лир видит до дна всю неправедность власти, богатства, суда.
«Буря» (1611—12) — произведение стареющего Ш. Главный герой пьесы, мудрый и великодушный Просперо, противостоит миру, изгнавшему его на пустынный остров. Силой духа и ума он наконец разбивает все враждебные происки и возвращается на родину победителем. Мир снова обретает гармонию, закон и справедливость воцаряются в нем. Но «Буря» наименее реалистическая пьеса Ш. Просперо наделен волшебными свойствами, он опирается не на земное, а на чудесное. Разрешение конфликта в пьесе — чисто внешнее, оптимизм торжествует за счет ухода от реальности. Путь к победе оказывается путем вымысла и сказки.
Особое место в творчестве Ш. занимают пьесы на античные сюжеты. Ш. мало интересовали подробности жизни и быта древнего мира, в пьесах на античные темы он решал проблемы современности. Характерна его трагикомедия «Троил и Крессида» (1601—02), в к-рой он высмеивает героев «Илиады», перенося их в будничную обстановку и вскрывая их слабости.
Ш. здесь как бы предостерегает от простого подражания древним, от излишнего увлечения далеким прошлым (характеристика «римских» драм дана в ст. А. В. Луначарского; см. выше).
Важнейший вопрос в изучении творчества Ш. — его отношение к феодализму и абсолютизму. Цикл его трагедий на темы из истории Англии, так наз. «хроники», дает на этот вопрос вполне ясный и точный ответ. Ш. был первым англ. писателем, превратившим историю в могущественное средство воздействия на современную ему жизнь. В его «хрониках» Англия 16—17 вв. узнавала себя, получала решения на свои проблемы, встречалась с тем, что стояло в центре внимания всех классов общества. Историю Ш. приблизил к современности, его «хроники» были вкладом в практику его класса и времени.
Три столетия взяты им в «хрониках» (он начал с 13 в. и окончил рождением королевы Елизаветы). Неверно, как это думал Шлегель, что по Ш. «можно изучать историю во всей ее полноте». Ш. отправлялся почти исключительно от
