идет вершиною кверху. Еще точнее это выражается в образе родословного языкового дерева, ствол к-рого дает ветки семитическую, хамитическую, урало-алтайскую и т. д. [см. рис. — впервые помещено в ст.
«Ueber die Entstehung der Sprache», 1926, и уже возбудило у самого Н. Я. Марра сомнение в книге «Яфетическая теория» (Баку, 1928)]. Наглядность родословного дерева, еще окончательно не проработанного, нарушается неправильным представлением, к-рое дают ветки, исходящие от одного ствола, что самим своим внешним видом напоминает отвергнутое яфетидологией учение о праязыке.
Помещая в низ пирамиды, т. е. в начальные эпохи языкотворчества, многообразие самостоятельных общественно группирующихся единиц, имеющих каждая свой язык, яфетидология должна учесть и количественное множество изначальных языков при их качественной близости, далекой от того качественного отличия, которым характерны развитые т. н. культурные языки. Именно это противоречие* в поступательном ходе языкового развития и не удается пока наглядно выразить ни в пирамиде ни тем более в родословном дереве, при всей правильности заложенной в этих схемах мысли.
Выясняя пройденные этапы единого процесса языкового развития, яфетидология наметила последовательность образования индо-европейской и семитической системы из яфетической стадии, но тем самым генетический вопрос оказался конечно еще далеко не разъясненным. Наличные яфетические языки представляют собой уже продукт развитого языкотворчества, и еще далеко не выяснено, какое состояние предшествовало яфетическому. Ход исследовательских работ в этом направлении пока ограничился делением языковой речи на звуковую и кинетическую. Из них звуковая речь прослеживается по наличным ее представителям в живых и мертвых языках. В этих целях достаточно обильный материал анализируется в двух направлениях: 1) в синхронистическом (вернее одностадиальном) разрезе с установлением действующих норм данной группировки, и 2) в диахронистическом (вернее’ разностадиальном) разрезе, дающем картину исторического развития данного языка и той группировки, в к-рую он входит. Морфологическое преемство остается еще далеко непроработанным, тогда как жизни лексического состава уже уделено значительное внимание.
Изучение семантики исемантические ряды. При изучении словарного запаса яфетидология делает упор на семантику слова, т. е. на его значимость, закрепленную за словом общественной средой. Как и все в языке, семантика не оказывается стабильной: в каждом привлекаемом к изучению языке надо отметить его семантические переходы, т. е. вызываемые социальной средой и экономикой изменения значимости слова. И поскольку одностадиальное состояние равным образом находится в постоянном движении, допустимо семантическое продвижение слова и в процессе жизни одной стадии. Но естественно, что семантические переходы наиболее ярковыявляются при смене языковых стадий 7 обусловливаемых в своем конечном итоге сдвигами в социально-экономической среде.
Разница в семантическом продвижении и одной стадии сравнительно с таковым на различных стадиях заключается в болыпемразнообразии видов, получающихся при коренной ломке общественных структур.
Построенные яфетидологией семантические ряды в значительной степени отражают смены мировоззрений и в своих исходных звеньях упираются в наиболее яркие стадии развития человеческого мышления. Анализ языкового материала в палеонтологическом его освещении с несомненностью подтверждает динамику и в мышлении. Тем самым осложняется яфетидологическая постановка проблемы об языке и мышлении, пока лишь поставленной на очередь. Н. Я. Марр в построенных им семантических рядах спускается не только в стадию космического миропонимания, но и в предшествующую стадию мышления тотемистического об-ва («О „небец как гнезде празначений»; «Из семантических дериватов „неба"»; «Пережитки семантических групп „небо-вода" из шумерского яз.», 1924 и др.).
Перемены мышления, начиная с эпох тотемистических, дали основание в последовательной трансформации семантических рядов связать племенные названия с терминами тотемистических объединений и тем самым определить давно применявшийся Н. Я. Марром подход к этническим наименованиям и топонимическим названиям, как к наиболее архаичным по своей основе («Лошадь — птица, тотем урарто-этрусского племени», 1922 и др.).
В работах последних лет видное место заняли и семантические ряды, выявляющие перемены в хозяйственной жизни общественных группировок («Средства передвижения, орудия самозащиты и производства в доистории», 1926 и др.). Таким путем устанавливается т. н. функциональная семантика, объединяющая в одной основа ряд терминов, обозначающих предметы, выполнявшие в различные пережитые эпохи одну и ту же социально — хозяйственную* функцию, как-то: олень — собака-лошадьтелега-ладья. Здесь наименование приурочивается не к самому предмету как таковому, а к той функции, к-рая выполняется им? в данной общественной среде. В приведенных примерах (из кавказских, греческих, турецких и семитических языков) такой функцией оказывается средство передвижения. Выявляемые на языковом материале функциональные семантические ряды указывают на происшедшие смены в хозяйственном использовании определенных предметов. Отсюда, по утверждению Н. Я. Марра, особое* значение языка: при палеонтологической постановке исследования он оказывается историческим источником, проливающим значительный свет даже на те периоды, к-рые остаются недосягаемыми для историка, базирующегося гл. обр. на документальных письменных свидетельствах. Действительно языковый материал в его палеонтология, анализе заходит значительно глубже письменных источников, донося до нас объединение к
